— Я всегда понимаю, что я вижу, — объявил он. — Эти стихи находятся где-то на полпути между посредственностью и ничтожеством.
Максина оцепенела на скамье — это совершенно особое состояние у таких толстых людей.
— Это твое настоящее мнение? — медленно выговаривая слова, спросила она.
Макс, взлетевший в выси за пределами всякой иронии и притворства, ответил просто и незатейливо:
— Да.
Максина встала из-за стола и взяла его за травмированную руку.
— Мы идем домой, — спокойно произнесла она.
— Боже, конечно, домой! Пойдем ко мне домой и займемся сексом, гигантским, исполинским сексом!
— Там ты будешь в полной моей власти.
С этим они ушли. Максина толкала Макса перед собой к жирной раздвижной двери, а он шатался и кричал:
— Поберегитесь! Дорогу!
Это было около полугода назад, но я до сих пор помню плотоядный взгляд Макса и выпяченную нижнюю губу Максины, одна его рука в ее ладони, а другой он пытается обхватить огромность ее пояса. Я до сих пор слышу хруст гравия, когда Макс и Максина отъезжали в ночь.
— Ну что ж, счастливого дня рождения, — пробормотал один из выпускников, приканчивая последнюю бутылку вина.
Было ясно, что пора домой. Мы вскоре уехали, предварительно развезя по домам Элейн и Грега. Я сам устал и чувствовал, что много выпил, но сознание у меня было ясное и озарялось одной-единственной мыслью: невероятной сценой сексуального сношения между Максом и Максиной. Мне уже грезилась эта обнаженная плоть, перекатывающаяся, как студенистый шар, по пружинному матрацу. Когда мы вернулись домой, я сказал Сьюзен, что мне надо кое-чем заняться в кабинете. Она настороженно взглянула на меня, но ничего не ответила и принялась стелить постель. Я закрыл дверь и приник к стонущей стене. Я был слеп, но не глух.
— Подними руки вверх, — услышал я голос Макса, потом раздался неразборчивый ответ Максины, а потом контрприказ Макса: — Нет, вот так.
Кровать противно заскрипела. Я знал, что это бесполезно, но заглянул в дырку.
О боже, она оказалась открытой. Макс, без рубашки, стоял перед Максиной, стараясь снять с нее лифчик и блузку одновременно. Задача не из легких, даже если женщина изо всех сил этому помогает, а движения Макса были весьма вялыми. Наконец, ему удалось расстегнуть пуговицы блузки и все три крючка лифчика, но у него не хватало длины рук, чтобы сделать последний рывок. Блузка разошлась впереди, обнажив живот — такой огромный, что казалось, он мог держаться самостоятельно, независимо от остального тела. Но блузка застряла под мышками и никак не хотела сниматься. Тогда Макс обошел Максину кругом и сдернул блузку сзади. Груди, больше похожие на две горы, сдерживаемые до того бюстгальтером, скользнули вниз, как бесшумная снежная лавина. Макс взасос поцеловал ее в левую грудь, а Максина потянула его к себе, на себя, в себя.