— Блаженные, должно быть, были времена.
— Ничего, они вернутся, — пообещал Шурф.
Это прозвучало, как угроза, но лицо моего друга при этом выглядело скорее мечтательным.
— Человек, который точно знает, чего хочет, в обстоятельствах, всеми силами препятствующих достижению желаемого, способен на многое, — добавил он. — Удивительно, впрочем, не это. А то, что все усилия, которые я предпринимаю в собственных интересах, явственно идут на пользу всему Ордену. Заботься я исключительно о всеобщем благе, вряд ли добился бы столь быстрых и неоспоримых успехов.
— Ты не поверишь, но Злик-и-злак и про это тоже, — начал было я, но увидев выражение его лица, поднял руки над головой: — Всё-всё-всё, сдаюсь! Больше ни слова об игре.
— Это совершенно не обязательно, — великодушно сказал мой друг. — Если тебе интересно, рассказывай. Главное, играть меня пока не заставляй. Я себя знаю: если втянусь, потом очень трудно будет остановиться.
— Ох, и не говори, — вздохнул я, представляя, какая занимательная у нас могла бы выйти партия. Но решительно отогнал неуместные фантазии. Сказал: — На самом деле, по-настоящему интересно тут вот что — насколько точно популярные азартные игры демонстрируют особенности сознания, сформированного породившей их культурой. Взять хотя бы наш Крак. Игра, как будто специально созданная для людей, избалованных доступностью Очевидной магии: стремительная, азартная и одновременно очень легкомысленная, она требует не только удачи и железных нервов, но и умения не принимать происходящее всерьёз. Любая ошибка мгновенно приводит к поражению, исправить её просто не успеваешь, партии очень короткие и совершенно не похожи одна на другую, поэтому подолгу обдумывать каждый свой промах и делать разумные выводы бесполезно; даже, пожалуй, вредно. Для победы игроку в Крак необходимо скорее вдохновение, чем серьёзный анализ каждого хода, он только отвлекает от основной цели. Думаю, кстати, ты именно поэтому плохо играешь в Крак: ты для него слишком умный. А вдохновение, которого у тебя на самом деле больше, чем у всех нас вместе взятых, держишь в узде и не даёшь себе воли даже на время игры.
— Джуффин, кстати, примерно то же самое говорил, — согласился Шурф. — Дескать, из Безумного Рыбника он бы быстро воспитал стоящего игрока, а со мной нынешним и возиться не стоит.
— А вот про Злик-и-злак сразу ясно, что эта игра из какой-то совсем другой жизни, — сказал я. — Вернее, из другой культуры. Где люди живут долго, медленно и размеренно. Ярких происшествий гораздо меньше, явных чудес — тем более; способны на них немногие, и каждое даётся с огромным трудом. Зато и отношение к самому незначительному чуду — как к великому событию, которое полностью переворачивает жизнь всякого случайного свидетеля, не говоря уже о самом творце. Впрочем, не только к чуду. Для них наверное вообще нет ни «неважного», ни «незначительного», любой пустяк видится исполненным тайного смысла. Так мне показалось.