Семён Зуев.
Прежде лично пересекаться с Авдеевым мне не доводилось, но уже тот факт, что он бессменно занимал свой пост дольше, чем я вообще прожил на свете, заставлял задуматься и проникнуться уважением. В свои восемьдесят три Александр Сергеевич был весьма бодр, спокойно-деятелен и обладал феноменальной работоспособностью. А ещё он был убийственно дотошен, невозмутим, любознателен и систематичен.
Уже на второй день пути министр внешних связей Земной Федерации заслужил моё искреннее восхищение, уважение и желание оказаться от него как можно дальше. Потому что он задался целью выжать из меня вообще всю информацию о зверушках и местах их обитания, и своими уточняющими вопросами относительно всего подряд основательно меня доконал. Пришлось рассказать всё, что я знал, потом — вспомнить то, что благополучно забыл за ненадобностью, а потом — и то, чего, кажется, никогда не знал.
Трусливые подленькие мыслишки о побеге я быстро вытравил из себя волевым усилием, и ни на минуту об этом не пожалел. Огромный опыт Авдеева по части контактов с чужими культурами и традициями был достоин преклонения. Все вопросы, которые мне казались незначительными и лишними, на практике оказывались важными и необходимыми штрихами в общей картине того мира, с которым нам предстояло столкнуться. Они выстраивались в стройную систему представлений о народе со всей его историей, обычаями, привычками, достоинствами и недостатками, что, в свою очередь, облегчало понимание. Надо думать, именно такой подход позволял министру находить общий язык с совершенно разными видами и народами.
В конце концов пришлось поблагодарить Александра Сергеевича за наведение порядка заодно и в моей голове. На что он снисходительно улыбнулся и ответил, что для своих юных лет я удивительно рассудителен. И я, чёрт побери, поймал себя на желании польщённо помахать хвостом и встать на задние лапки. Вот это я понимаю — харизма, талант управления людьми и профессионализм!
Присутствие при рабочем разговоре третьего лица, — в смысле, Ярослава, — Авдеев воспринял с достойной подражания невозмутимостью. Даже немного завидно стало; он ни разу не поморщился ни на один из самых пронзительных воплей.
Что касается добровольных помощников в нелёгком деле наседки, я оказался совершенно прав. Из шестидесяти трёх обитателей корабля (включая экипаж) набралось двадцать две женщины, и почти каждая проявила участие и предложила помощь. По разным причинам; кто-то из искреннего сочувствия, кто-то — с явно далеко идущими планами. Во избежание проблем с возникающими из воздуха матримониальными планами, я благоразумно попросил о помощи штурмана. Эта мудрая рассудительная женщина была ровесницей бабушки, вырастила троих детей и ко мне отнеслась со спокойной иронией, что полностью меня устраивало.