Маня босиком крадется в кухню. Напившись воды, она проходит мимо своей двери по неосвещенному коридору и замирает у прикрытой двери в гостиную. Прижавшись спиной к стене, чувствует, как холод хватает лопатки, затылок.
«Да что я, в самом деле, притворяюсь, выкаблучиваюсь перед собой? Понравился он мне. По-нра-вил-ся! Придуманный, настоящий, начальник, фантом – какая разница?! Мне тридцать лет. Я одинока, как тот репейный куст на обочине. Я просто боюсь, не хочу поверить в то, что достойна тепла, внимания человека, который мог бы стать мне интересен, важен. Какая расточительная глупость! “Побудьте со мной”. Так он сказал. И был искренен. А я?! Что я?!»
Маня вдруг берется за ручку двери и бесшумно входит в комнату. Супин садится на кровати. Увидев замершую Марию, протягивает к ней руки, шепчет:
– Ну иди, иди же… Я загадал…
Она кидается к нему, ныряет в объятия, будто в горячий омут.
Как же тепло, тесно, терпко… Огромные застывшие глаза, горящие над ней в темноте. И это тягучее, осторожное движение. Будто в преддверии огромного разбега, за которым – полет, неизведанная радость, новая жизнь.
– Что… ты… загадал, – она хватает его лицо, приближает к себе, смотрит восторженно и дико.
– Придешь – буду с тобой. Ты… поедешь со мной?
– К…куда?
– Ко мне. Жить, – коротко говорит он, судорожно дыша.
– А-а… – стонет она и впивается губами в его плечо.
– Да. Да. Да…
Конечно, она опять все проспала! Аля встает раньше. И верхние, кажется, уже свое отскрипели. «Что они мне теперь! – горделиво думает Маня, потягиваясь с грацией разнежившейся кошки. – Павел Иванович… Паша… Странно, как странно… но он – Паша. И он сопит, отвернувшись к стене, вжавшись в подушку. Любит спать на животе». Это он успел сообщить Мане между приступами сумасшествия, нежности, бесстыдства.
– Включи свет. Хочу смотреть, – вдруг произнес он под утро.
Она как загипнотизированная послушно протянула руку и нажала на кнопку выключателя. Лампа на стене вспыхнула, взорвав темноту.
Павел завороженно смотрел на сильное упругое тело.
– Тебе нужно ходить без одежды. Всегда. Это – прекрасно, – он наклонялся, едва касаясь губами ее груди, живота, бедер…
Мане и жутко, и сладостно вспоминать прошедшую ночь. Самую счастливую ночь в ее жизни. Вот как, оказывается, это бывает. Совсем не так, как с тем… как его… забыла имя… Бегающие глаза, убогие конвульсии… Не важно. Все это так далеко, незначительно, больно. Теперь все будет не так. Все будет по-настоящему.
Маня, накинув пижаму, юркает в ванную. Аля что-то напевает, гремя в кухне сковородкой.