– А как это водочку умудрились охладить? – спросил любознательный генерал Папиков подававшего на стол черноусого повара в круглых очках в металлической оправе и белом накрахмаленном колпаке – в знак особого уважения к знаменитому московскому хирургу, которого помнили в армии еще со времен войны, повар накрывал на стол лично.
– Тю, товарищ генерал, так мы еще вчера подвальчик вырыли и заховали продукты. А водочку ваш генерал дал, аж два ящика – хозяйственный.
– А-а, наш Ираклий! Конечно, он очень хозяйственный, – просиял Александр Суренович. – Разливайте на правах виночерпия, – обратился он к Адаму и тут же продолжил разговор с немолодым поваром: – А вы сверхсрочник?
– Та ни. Нас ще с Праги сюды киданули. Три года ждали, когда домой, дни ребята считали. Полгарнизона не дождались. А меня Бог спас. Я в ночь, в третьем часу, вышел с казармы на кухню наряд проверить. Кухня у нас была в отдельной пристройке. С казармы по двору шел. Шел себе, зевал, тишина мертвая, и тут как долбанет, я на ногах еле устоял. Ну и пыль, гам, крик, ужасти! Наших ребят в казарме больше половины попридавило насмерть, многие всю войну прошли из боя в бой, а тут в родной казарме…
– Да, светлая им память, – поднимая граненую стопку, сказал Папиков.
– Спасибо, товарищ генерал, – отвел в сторону сморщившееся как от боли лицо повар и повернулся спиной к поминающим, чтобы снять очки. Вытер глаза тыльной стороной ладони и пошел к кухне присмотреть за бараниной.
– Знатный борщ! – похвалила жена Папикова Наталья.
В знак согласия ее реплику поддержали молчанием и усердным постукиванием ложек по металлическим мискам.
– Долго мы здесь будем? – спросила Папикова Александра, для которой этот вопрос был совсем не праздный, за ним стояли у нее многие соображения. Она еще ни с кем не поделилась этими соображениями, но они требовали своего разрешения, они тяжело нависали над ее душой.
– Трудно сказать, Саша, – отвечал Папиков, глядя при этом на Адама, деликатно и бесшумно доедающего борщ из еще обжигающей миски. – Трудно сказать. По существу, еще дней десять – и мы будем здесь не нужны. Но, как решит Верховное командование, этого не знает пока и наш Иван Иванович.
Жара начала спадать, но температура воздуха еще держалась градусах на двадцати пяти, в общем, было вполне комфортно. Помимо бригады Папикова, в палаточном городке работало еще шесть операционных бригад, но они столовались отдельно от знаменитого московского хирурга, метрах в пятидесяти от их навеса, хотя и с одной кухни и одними и теми же блюдами, правда, вместо московской водки им полагался медицинский спирт. Здесь же при палаточном городке действовал и хорошо оснащенный и экипированный лазарет для послеоперационной реабилитации, которая длилась обычно до тех пор, как только прооперированный признавался способным для транспортировки, тогда его перевозили в какой-нибудь из больших стационарных госпиталей Советского Союза, от Ташкента и до Москвы, согласно решению Военно-врачебной комиссии.