Он шагнул к ней:
— Мисс Таунсенд?
Очаровательное белокурое создание рассмеялось. Казалось, зазвенели хрупкие стеклянные колокольчики. Восхитительно женственно.
Она протянула руку, как дар, наклонила голову и стала смотреть на него так, что даже у самого твердокаменного мужчины ослабели бы колени. Он поднес ее ручку к губам.
— Нет, милорд, я не ваша мисс Таунсенд. — Легкий французский акцент сопровождал ее слова, как ласка.
— Жаль, — пробормотал он в ее шелковистую кожу.
Она опять рассмеялась, и этот звук отдался в нем дрожью. Он выпрямился и попытался собраться с мыслями. Теперь он увидел, что она старше мисс Таунсенд, вероятно, его сверстница. Но это не имело никакого значения.
— Прошу прощения. Тогда, значит, вы мадам Френо.
— Нет, милорд, но это уже значительно ближе. — В дверях раздался веселый голос, и в комнату вошла вторая дама, тоже белокурая и привлекательная, но не обладавшая изысканно-чувственной внешностью первой. — Мадам Френо — это я.
Она подошла к нему и протянула руку. Он покорно прикоснулся к ней губами.
— Мадам.
— Это мадам де Шабо, сестра моего покойного мужа. — Ироничная улыбка изогнула уголок рта мадам Френо. — Я вижу, вы уже познакомились.
— Действительно, — сказала мадам де Шабо так тихо, словно ее с Маркусом связывала некая интимная тайна.
— Действительно, — повторил Маркус, не в состоянии оторвать от нее глаз. — Теперь я вижу, что вы никак не можете быть учительницей.
Она рассмеялась:
— Вы ошибаетесь, милорд. Я обучила очень многих очень многому.
Было ли в ее словах предложение или ему просто этого хотелось? Он смотрел на нее со смесью легкого удивления и явного восхищения.
— Учительница я, — твердо сказала мадам Френо, и Маркус тут же понял, насколько невежливыми могли показаться его слова.
— Прошу прощения, мадам, — сказал он, смущенный своей неловкостью.
Такое поведение обычно было ему несвойственно. Да он никогда в жизни не смущался. Очевидно, сведения о состоянии отца вкупе с собственным нежеланием делать необходимое, да к тому же еще неожиданное появление соблазнительной конфетки в розовом и белом сбили его с толку, чего никогда раньше не случалось. Никогда.
— Я не хотел сказать…
Мадам жестом остановила его:
— Милорд, не нужно никаких объяснений. Я все понимаю. И не сомневаюсь, что вы думали, что я старая и страшная. Призрак бывших учительниц обычно бывает таким. — Она весело улыбнулась. — И конечно, вы не могли ожидать появления моей невестки.
— Но все равно, — он отбросил все мысли об искусительницах с иностранным акцентом и взял себя в руки, — я был крайне невежлив и прошу у вас прощения.