Мы с соперником остались один на один. Я был готов смириться с потерей добычи, только бы он позволил мне спокойно уйти. Но извиняться, кланяться в ноги, умоляя о пощаде, не позволяла гордость.
Еще я узнал происхождение беспокоившего меня в этом городе предчувствия, что кто-то наблюдает за мной, идет по пятам. Я думал, что чувствую сородичей из стаи, старался запутать след, но оказалось, не они преследовали меня.
Да, я нарушил правило вампирского этикета. Вторгаться в чужие охотничьи угодья, и тем более, претендовать на чужую добычу — нехорошо. Вел я себя при встрече тоже некультурно. Но разве виноват я в том, что хозяин угодий не удосужился оставить метки? Если бы я знал, что нельзя ходить в город, разве бы пошел?
А поскольку дело сделано, остается одно — достойно выйти из противостояния, желательно без кровопотери.
Мы молча изучали друг друга, прохаживаясь под мостом вдоль берега, как дикие коты перед стычкой.
Владимир был примерно одного роста со мной. Очертания его треугольного лица несколько сгладила хорошая жизнь. Нос был маленький, неприметный, губы узкие и тусклые. Светлые волосы подстрижены коротко, оставлена лишь незначительная челка, сильно отличавшаяся по цвету от коричневых бровей… Так себе видок. Вроде как привередливому дамскому взгляду и прилепиться не к чему. Правда, его здорово украшали близко посаженные голубые глаза.
Я не ошибся насчет возраста соперника. Обратили его от силы год назад. Он не был великим воином, огни и воды прошедшим в суровые времена. Следовательно, его глупо бояться, пусть лучше он боится. Он ведь не знает, насколько я силен и опасен. Одна толщина моя чего стоит… Можно подумать, что я съел за свою вампирскую бытность немало таких зазнаек, как он.
Мою фигуру Владимир изучал с вящим недоумением на бледном, но все же не таком безжизненном, как у меня, лице. Он часто усмехался, пытаясь разрушить мое терпение. Я не хотел говорить первым. Он — тоже.
И все-таки первым заговорил я.
— Послушайте, любезный собрат, — я начал диалог вежливо до безупречности, — что нам делить? Народу в городе обоим хватит. Согласен, я вел себя возмутительно, но если вы хорошо знакомы с Еленой Павловной, то известно вам, какая это вертихвостка, и как много зла она может причинить влюбленному простофиле.
— Вы не тянете на простофилю, месье. А на влюбленного — тем паче, — Владимир широко улыбнулся, показывая убранные клыки.
Я счел эту улыбку знаком перемирия.
— Хотите скажу, кто вы? — предложил он, перестав маячить перед глазами.
— Внимательно вас слушаю.
Мне было интересно говорить с ним, захотелось даже примкнуть к его стае, если у него есть стая. А если нет, просто пойти за ним. Ведь просвещенный, хорошо воспитанный сородич — редкость сродни розовому алмазу.