Рой с упрёком посмотрел на Панова. Шура сидел в сторонке, он был смирный, скромный, безгласный, почти неприметный. Он всегда так держался, когда надеялся на успех. Он сумел зажечь души этих шести молодых людей. Но представляют ли себе эти увлекающиеся юнцы, что реально таится за экспериментом?
Рой всматривался в лица своих гостей. Они часто появлялись на стереоэкране, и потому казалось, что он хорошо знает эту славную шестёрку, отважившуюся в такой дальний рейс. И даже не столько дальний, сколько долгий – самый долгий из всех доныне совершённых: рейс длиною во всю их жизнь и в жизнь нескольких поколений их потомков… И Рой сказал:
– Вы обнаружили незавершённость своей подготовки? Это вынуждает меня спросить, как вам самому представляются задачи вашего рейса?
– Это экзамен? – не очень дружелюбно осведомился молодой капитан.
– Деловой интерес, назовём это лучше так.
Капитан Анджей Корсунский, астрофизик и космонавигатор, взглядом посоветовался со своими, все пятеро дружно закивали. Они не опасались делового любопытства, их не страшили экзамены. Каждый мог бы сам отвечать на любые вопросы Роя, но они предоставили это своему капитану.
Рой, слушая, любовался гостями. Только такие люди – рослые, сильные, открытые, мужественные, жизнерадостные – шли когда то завоёвывать новые земли, только таким в наше время и возглавлять экспедиции, призванные колонизировать далёкие, пригодные для людей планеты. «Хорошие ребята!» – думал он, молча выслушивая обстоятельный ответ капитана звездолёта, назначенного в скором времени навеки покинуть Землю. Анджей Корсунский рассказывал, как они, три готовые обручиться пары, горячо откликнулись на призыв принять участие в звёздной экспедиции без возвращения на Землю. И как были рады, что строгий экзамен выделил их, как лучших кандидатов. И как удивлялись, что именно в их трех парах экзаменаторы нашли те решающие генетические различья и схожести людей, без которых их далёкие потомки, призванные заселять ещё не открытые планеты, не смогли бы воспроизвести собой если не все, то значительное богатство внешности, ума и способностей. И как они дружно помогали отбирать для экспедиции все, что необходимо в рейсе им самим, их детям и детям их детей, все то, без чего их потомки, высадившиеся на неведомую, удобную для жизни планету, не смогли бы начать новую историю человечества с того её материального и духовного уровня, с какого они, молодые предки тех пока нерожденных людей, стартуют сегодня.
Естественно, мы очень сдружились, продолжал Анджей Корсунский, посматривая то на Роя, то на свой экипаж. Ни у кого и сомнения не появлялось ни в личной влюблённости, ни в общей дружбе. В прочности своей любви, дружбы, взаимного уважения мы и без проверок уверены. Что нового нам скажет установление того, что я люблю Армину, а она меня, или что Альфред влюблён в Елену, а Павел в Диану, и что мы в целом – душевные друзья? Но, насколько нам известно, вы можете строго количественно определить силу наших чувств. Это совершенно меняет дело. Точное определение в физических единицах силы нашей влюблённости и крепости дружбы – это для столь долгого рейса, совершаемого в ограниченном объёме корабля, будет совсем не лишним. Даже наоборот – очень желанным.