— Пора возвращаться. Данила, не унывай, мы что-нибудь придумаем. И постарайся отдохнуть, на тебя смотреть страшно. Пойдем, Ксеня, нужно вернуться, пока нас кто-нибудь не хватился.
— Или коня, что вероятнее, — ввернул сметливый Данила. Ксеня согласно хмыкнула.
Кайрос под навесом нетерпеливо перебирал копытами и фыркал, озираясь.
— Но-но, — похлопала я его по шее, пытаясь успокоить, — тихо.
Жеребец фыркнул, но успокоился и позволил на себя усесться.
— Завтра после вечерней трапезы встречаемся в часовне, — постановила Ксеня и скомандовала Даниле, — не опаздывай!
Парень ошарашено посмотрел на нахалку, но почему-то не возразил. Только молча кивнул.
— Спасибо, что… волновались за меня, — тихо сказал он, глядя на меня. Я улыбнулась, а подруга тронула поводья и мы выехали за частокол.
В темном небе молчаливо плыл серебряный месяц, то ныряя рыбкой в темные, набухшие влагой облака, то снова показываясь над ними, и тогда черно-синие тени деревьев резали дорожку конусами, как пером расчерчивали: светлая полоска, темная, светлая… темная. студеный ветер гонял по снежному насту сухие иголки, путался в кронах сосен и норовил залезть под плащ, выстудить тело холодом. Руки без рукавиц зябли, капюшон постоянно слетал с головы, и я пожалела, что не взяла платок.
Обратный путь показался нам длиннее и страшнее. Скакать галопом по темной дороге, хоть и знакомой мы опасались, шли рысью, почти не натягивая поводья и доверяя выбор дороги жеребцу.
У меня из головы не выходил рассказ Данилы, я все представляла ту девочку, умирающую от клинка. Кто и зачем это сделал? Парень прав, только монстр способен на такое… и где его искать? А даже если найдем, сможем ли остановить? что за страшное подземелье видел Данила в своем сне- видении?
Может, лучше рассказать кому-нибудь о том, что мы узнали? Но кому? Где найти того человека, который поверит нам: двум послушницам и деревенскому парню, не сочтет за выдумки, а еще страшнее — за пособников колдунов?
Кому-то из настоятельниц? Бррр… точно нет. Тогда кому? И еще какая-то смутная мысль-воспоминание не давала мне покоя, вертелась в голове, как назойливый комар, а в руки не давалась…
Ксеня вскрикнула, сбив меня с мысли. Кайрос захрипел и встал на дыбы, мы не удержались и кубарем полетели на землю. Удар смягчили опавшие иголки, ковром устилавшие дорожку и припорошенные снегом, но все равно был весьма болезненным. Где-то рядом ругалась подруга, запутавшись в накрывшем ее плаще, так что я не стала спрашивать жива ли она, и подняла голову. На дорожке перед гарцующим жеребцом застыли, ощерившись, три волка.