На первый взгляд, она не очень отличалась от других лабораторий в Башне, кроме десятков и десятков прозрачных пластиковых контейнеров, содержащих нечто, на первый взгляд похожее на темные, гибкие трубы. Затем увидел глаза. Прайс подошел к технику, сидящему у монитора, и похлопал по плечу.
– Что скажете? – спросил Прайс.
– Кое-какие интересные расхождения между Цейлонской Куфией и Каменистым Щитомордником. О, подождите, нет. Тут десятичное число.
Нехотя, но Годфри был впечатлен. Он понимал, что находится на стадии правдоподобного отрицания, но к чему это приведет, Бог знает. И если он продолжит отрицать, это лишь поднимет еще больше вопросов о его собственной объективности, о равновесии контроля между ним и Оливией, который и так был крайне сомнителен. Он мог лишь придерживаться курса, согласно которого с первого дня верил, что однажды Прайсу настанет конец: нужно не отнимать, а наоборот, дать тому веревку.
Годфри взглянул в один из контейнеров, встретил чувственный взгляд черной кобры, и, к своему удивлению, перенесся на девятнадцать лет назад в подвал Кентуккийской церкви пятидесятников одним августовским утром. Номинально он занимался изучением феномена манипулирования змеями, но, на самом деле, он и Оливия просто искали повод, чтобы провести вместе ночь. Они даже не добрались до работы, остановившись в темной подсобке; Оливия села на металлический ящик, его рука скользнула под платье, и пот катился по телам, когда они услышали металлический звук, словно кто-то ударил кулаком по контейнеру, на котором сидела Оливия. Они остановились, не зная, что думать: мог здесь быть кто-то еще? Последовал еще один удар, и еще. И они одновременно поняли. Это была змея. Она «видела» их тепло и инстинктивно тянулась к нему, их чисто физическое желание притянуло животное.
– Норман? – позвал доктор Прайс. Годфри увидел достаточно.
Они вернулись в офис Прайса, где он обновил стакан посетителя. Годфри держал его между указательным и большим пальцами и размышлял.
– Вряд ли это единичные примеры умов, поддавшихся фантазии в этих стенах, – сказал Прайс. – Они не отличаются от церквей в своей тенденции подталкивать гостей к воображению. Но серьезно, Норман, ты ужасно выглядишь. Как тебе спится?
– Если ты хочешь дать мне какие-то таблетки, то я пас.
Прайс улыбнулся:
– Ты выглядишь как человек, которому нужно выговориться.
– Мы не друзья, Йоханн.
– О, Боже, я и не спорю. Но это не значит, что я не могу увидеть, когда на человека давит слишком большой стресс. Если бы ты был моим работником, я бы отправил тебя в отпуск.