Не дошло, к счастью, и до дуэли. Кольясо вынужден был признать свою неправоту. Инцидент, по крайней мере внешне, был исчерпан.
Эмигранты продемонстрировали небывалое прежде единство, поддерживая оратора, а не военных. И это можно было расценить как заботу о демократии и будущей республике, как протест против возможной военной диктатуры, заботливо прикрытой ореолом героизма. Напряженная кубинская ситуация тех дней диктовала именно этот вывод.
В январе 1892 года тысяча делегатов съехалась в Гавану на Всекубинский рабочий конгресс. «Конгресс признает, — гласила принятая ими резолюция, — что рабочий класс не сможет добиться своего освобождения, пока он не проникнется идеями революционного социализма. Конгресс заявляет также, что внедрение этих идей в рабочие массы Кубы не является препятствием для стремления к освобождению всей нации».
Борьба за социализм в сочетании с борьбой за независимость! Связи с мятежной эмиграцией! Испанцы сочли, что время «свобод» прошло. Руководители и участники конгресса оказались за решеткой.
«Эль Продуктор» немедленно обнародовала манифест с призывом к сопротивлению. Генерал-губернатор Кубы Полавьеха ответил новой волной арестов и погромов. В выигрыше оказались только защитники союза Кубы с пиренейским хозяином. Их представителю, вылощенному сеньору Робледо, испанцы доверили пост министра заморских территорий.
И вот в эти грозовые дни бригадир Серафин Санчес, обосновавшийся в Нью-Йорке, получил письмо из Санто-Доминго. «Теперь или никогда, — писал соратнику Максимо Гомес. — Нельзя терять время». После провала своих планов в 1884–1886 годах «старик» понял и пережил многое. Выполняя его наказ, Санчес пришел к Марти.
17 февраля люстры «Хардман-холла» освещали те же лица, что и на митингах прежних лет. Но в зале звучали новые, долгожданные слова. Марти не звал к единству, а гордился им:
— Прежде чем я умолкну, прежде чем перестанет биться мое сердце, я должен сказать, что моя страна обладает всеми качествами, необходимыми для победы и сохранения свободы. Не просто патриотизм объединяет сегодня кубинцев, но твердая решимость борьбы…
Один за другим большие и маленькие эмигрантские клубы и общества Нью-Йорка объявляли о своем согласии с программой и уставом партии. Рождались новые, в основном молодежные, объединения патриотов: «Лoc Пинос Нуэвос», «Ла Хувентуд», «Ла Либертад». Члены «Лиги» ходили именинниками. Разве не сбывались, наконец, мечты их Учителя?
Правление «Лос Индепендьентес» — самого старого и авторитетного из нью-йоркских клубов, собралось на специальное заседание. Хуан Фрага, бессменный президент клуба, предоставил слово Марти, Тот взял из рук Гонсало де Кесады несколько узких листков.