– Я забыла спросить, как идет процесс, – пробормотала Лейни, лениво выводя узоры на груди Дика и навивая на пальцы упругие завитки.
Они долго лежали, обессиленные любовной схваткой, но наконец встали и пошли проведать близнецов, крепко спящих, невзирая на незнакомое окружение. Когда Дик заметил, что до двухчасового кормления осталось совсем недолго, Лейни объяснила, что теперь они спят всю ночь.
Они вернулись в постель, и Дик нагромоздил подушки у изголовья, так, чтобы можно было полусидеть. Лейни лежала между его ногами. Груди упирались в ребра.
– Сегодня после полудня вынесли приговор.
– И ты, конечно, выиграл.
Его улыбка вышла кривоватой и немного смущенной.
– Не совсем. Его признали виновным в том, что запускал руки в карман компании. Но он отделался огромным штрафом и условным сроком на пять лет. Я, разумеется, опротестовал решение, но втайне был доволен.
– А он действительно был виновен?
На этот раз улыбка была восхитительно сатанинской.
– Еще бы!
Она рассмеялась и прижалась к нему.
– Ты неисправим.
– Но ты любишь меня? – допытывался он.
В ее глазах теперь плескалась любовь. Не грусть, которая всегда их затуманивала.
– Да. Я люблю тебя.
– Я сбиваю с толку свидетеля наводящими вопросами.
Она поползла по его телу и прижалась к губам губами.
– Я люблю тебя. Всем сердцем. И поклялась бы в этом под присягой.
Она поцеловала его, и он, восхищенный ее раскованностью, стал гладить ее спину и попку. И был вознагражден мурлыканьем пробудившегося желания. Но сначала ему нужно было кое-что сказать ей. Поэтому он отстранился и поднял руки на более нейтральную территорию: ее плечи.
– Завтра ты познакомишься с моей семьей.
– Так скоро? – испугалась она.
– Обед по случаю дня рождения матери. Семейная традиция: собирается весь клан, – с деланой беспечностью объяснял он.
– Ты можешь поехать без нас.
Ее страдания были подлинными, и Дик это знал.
– В этом случае мама больше в жизни не станет со мной разговаривать. Она считает, что я запланировал твой приезд с детьми в качестве подарка лично ей. И поскольку я завяз в процессе и не купил ничего другого, ты спасла мою шкуру.
Но вид у нее по-прежнему был встревоженным. Тогда он обнял ее и прижался губами ко лбу.
– Лейни, я так горд, что ты моя жена. Я хочу делить тебя с родными, а их – с тобой. Им не терпится тебя увидеть. Тебя напичкают едой, утопят в вине, осыплют поцелуями, задушат в объятиях. Поверь, тебе слова не дадут вымолвить, а потом начнутся племенные войны за то, кому подержать близнецов первым.
Ее глаза затуманились слезами, но она улыбалась. Лейни не знала той счастливой суматохи, которая всегда творится на больших семейных собраниях, но считала, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой.