— Ага! Передам! — кивнула Инна и скрылась за декорациями.
Над Инной тут же возник папа. Он выпучил глаза и беззвучно затряс руками. С языка жестов это переводилось примерно как: «Какое «ага, передам»? Виктор Геннадьевич застрял где-то у черта на рогах! Каким это таким образом он появится на пятиминутке?» Когда папа услышал, как дверь за директрисой и Ростиславом Борисовичем захлопнулась, он повторил то же самое уже вслух.
— А у меня есть идея! — сказала Инна.
— Какая? Позвонить в милицию и сказать, что в школе заложена бомба? И тогда всем будет не до пятиминутки?
— Нет! Вы пойдете на пятиминутку вместо Виктора Геннадьевича!
— Что?! Как ты себе это представляешь?
— Соня! Скажи же! В бороде и шляпе твой папа — вылитый Виктор Геннадьевич!
Соня тут же подлетела к ним.
— Пап! Ты в этой бороде и правда вылитый Виктор Геннадич! У тебя, кроме глаз, ничего не видно!
— И что, я пойду прямо так — в бороде и шляпе? И буду только моргать?
Инна была готова к этому вопросу.
— Конечно! Вы скажете, что у вас нет времени снимать грим, а потом снова его надевать.
— И чьим же я голосом это скажу? Только своим! Подражать голосу Виктора Геннадьевича я не умею. Или мне проморгать это азбукой Морзе?
Но у Инны все было продумано.
— Вы будете говорить голосом Карабаса!
— Конечно! — подхватила Соня. — Как будто ты не хочешь выходить из образа!
— Да она вам даже и слова не даст сказать! — заверила Инна. — Я была у нее на пятиминутках, она одна на них говорит, а остальные молчат и кивают.
— Нет, нет, нет! И нет! — папа бешено замотал головой, словно собака, отряхивающаяся после купания.
— Тогда Виктора Геннадьевича уволят, — Инна обреченно понурилась.
— Ну пап!
К этому моменту вокруг них стоял уже весь класс и канючил на разные лады:
— Ну дядь Леша!
— Ну Алексей Леонидович!
— Ну дядя Карабас!
Папа вздохнул:
— Может, все-таки лучше позвонить в милицию и сказать, что в школе заложена бомба?
— Ну пап!
— Ладно, ладно!
Папа спустился со сцены и обреченно пошел к выходу.
— Удачной охоты! — подбодрил папу Семен Семенович, когда они поравнялись.
— Не издевайся, — ответил папа.
Но у Семена Семеновича имелись в запасе и другие напутственные слова.
— Кто не рискует, тот не пьет шампанское! — прокричал он в спину папе. — Двум смертям не бывать, а одной не миновать! Со щитом или на щите! Если смерти, то мгновенной, если раны — небольшой!
Последнее, что услышал папа, перед тем как выйти из актового зала, было:
— Ни о чем не волнуйся! Если что, я позабочусь о твоей семье!
— Гляди, что у меня для тебя есть! — Костик протянул Соне тетрадный листок, сложенный пополам.