Продавец посмотрел на деньги и покачал головой.
– Не могу взять, – сказал он.
– Что значит, не можешь взять?
– Я не имею права продавать пиво нетрезвым покупателям.
– Хочешь сказать, я пьян?
– Совершенно верно.
– Видишь эту бумажку? Целых двадцать долларов. И не хочешь обменять ее на пиво?
– Я не хочу отвечать за нарушение правил. Так что, сынок, верни-ка пиво на место и лучше возьми чашку кофе. И хот-дог.
– Да не нужны мне твои вонючие хот-доги!
– Тогда, парень, на выход шагом марш.
Винс швырнул одну упаковку на прилавок, но не рассчитал бросок. Картонка скользнула вниз и шлепнулась на пол. Винс хотел было проделать то же самое со второй упаковкой, но кассир достал пистолет. Винс удивленно разинул рот. Его рука застыла в воздухе.
– Пошел вон из магазина! – потребовал кассир.
– О’кей, – пробормотал Винс, послушно поднимая руки. – Как скажете…
Он покинул магазин, снова споткнувшись на пороге.
– И где пиво? – спросил Чак, когда Винс плюхнулся на водительское сиденье.
– Кончилось.
– Быть не может, чтобы у них кончилось пиво.
– А я тебе говорю, кончилось. Понял?
Винс завел двигатель и надавил на акселератор. Машина рванула со стоянки.
– И куда мы теперь едем? – поинтересовался Чак.
– Искать другой магазин, – сощурившись, ответил Винс. – Слушай, где тут пандус? Должен быть где-то здесь.
– Парень, хватит подвигов. Пиво в тебя уже не лезет. После первого же глотка ты уделаешь весь салон.
– Я спрашиваю, где этот долбаный пандус?
– Думаю, ты его уже проскочил.
– Ошибаешься.
Винс крутанул руль влево. Шины с визгом перевалили через поребрик.
– Послушай… Я тебе серьезно говорю.
– У меня есть целых двадцать долларов. И кому-то они нужны. Кто-то их возьмет.
– Винс, ты едешь не той дорогой!
– Чего?
– Ты едешь не той дорогой! – крикнул Чак.
Винс мотнул головой и попытался сосредоточиться на дороге, но фонари слишком ярко светили ему прямо в лицо, слепя глаза. С каждой секундой они почему-то становились все ярче.
– Сворачивай вправо! – заорал Чак. – Это же машина! Вправо сворачивай!
Винс повернул вправо. Огни тоже.
Потом он услышал крик… жуткий, незнакомый голос.
Не крик Чака. Его собственный.
Доктор Эбби Ди Маттео не просто устала. Она дико, нечеловечески устала – так, как еще никогда в жизни не уставала. Она провела на ногах двадцать девять часов подряд, и это было более чем заметно. Десять минут, которые ей удалось подремать в комнате ожидания рентгеновского кабинета, – не в счет.
Моя руки в реанимации хирургического отделения, Эбби глянула в зеркало и поморщилась. На нее смотрела изможденная женщина. Круги под глазами (почти под цвет глаз), нечесаные черные волосы, превратившиеся в спутанную гриву. Десять часов утра. Ей бы душ принять. Куда там! Даже зубы не чистила. Ее завтрак состоял из яйца вкрутую и чашки сладкого кофе. Спасибо хирургической сестре, позаботилась о ней. Ланч представлялся Эбби великим счастьем. А уж уйти из клиники в пять и к шести добраться домой – это вообще было бы запредельным блаженством. Даже просто посидеть на стуле казалось ей роскошью.