– Говорили ведь, что он «завязал»?
– Не, начальник, врать не буду, такого не помню. Да и нарезался я в тот день в брынзу! Я когда злюсь, то в меня водяра сама льется.
– Кого-то из полиции называли, с кем Морячок дело имел?
– Говорю же… пьяный был.
– Ладно, и на том спасибо.
То, что Башмет не врет, было очевидно. Да и не умеет он врать. Храпов помнил, как тот поначалу пытался выкручиваться. Башмет прямой, как швабра.
Следующим привели Хана. Высокий, худой, темноволосый, с еле заметными азиатскими чертами во внешности, он вошел с каменным лицом и встал в середине комнаты, ожидая команды. Дисциплинированный арестованный. Ни одного лишнего движения, ни одного лишнего слова, жеста. При его профессии это характерные особенности, а был Хан наемным убийцей.
Задержали его непосредственно после покушения на одного крупного бизнесмена, но на косвенных уликах. И только в процессе следствия Храпов собрал улики для предъявления обвинения. Следователь помнил, как он разговаривал с начальником СИЗО и своим непосредственным начальником. Тогда он был весь на нервах после самоубийства одного подозреваемого по мелкой статье. А тут киллер. Того и гляди, что найдутся люди, которые постараются его убрать, чтобы дорожка не вывела на заказчика. И Храпов устроил безобразную сцену с угрозами, если что с Ханом в СИЗО случится. Но, кажется, его негласными союзниками оказались те, кто был заинтересован в поисках заказчика, и Хан был до сих пор жив и вполне резонно полагал, что в этом немалая заслуга «следака».
– Садитесь, Ахмедов, – велел Храпов. – Есть какие-то просьбы, замечания?
– Почему вы спрашиваете? – удивился Хан. – Вы теперь не мой следователь.
– Потому что хочу знать. И потому, что я все еще заинтересован, чтобы вы остались живы.
– До суда, – закончил мысль следователя Хан.
– Почему же? Вы наемный убийца, вы за деньги убиваете людей. Это преступление по всем канонам страшное, а вы возвели его в ранг ремесла. Лично я хочу, чтобы вы не умерли раньше времени, а понесли наказание по закону. А по закону вам светит пожизненное заключение. Это было бы справедливо.
– Тут я на вашей стороне, – без улыбки пошутил Хан. – Почему-то очень хочется выжить. Природу не обманешь, ей видней. И в самых страшных условиях человеку хочется жить. Хоть хромым, хоть слепым, хоть каким. Лишь бы дышать, ощущать сердцебиение.
– Я понимаю, что вы очень любите жизнь, Ахмедов. Вы хорошо зарабатывали и могли себе позволить любые удовольствия.
– Вы забыли, – напомнил киллер, глядя в стену над правым плечом следователя. – Я почти ничего не тратил. Все, что я зарабатывал, ждет совершеннолетия моей дочери. Вы обещали не вносить это в протокол допроса. Никто не знает, что у меня есть дочь, никто не знает о ее матери. И не узнает. Тут я тверд и даже готов пожертвовать жизнью.