Спускается брат.
— Ну что, тебе больше повезло у Эрнандеса, чем мне?
— Удивляюсь, как я оттуда вообще ноги унес. Подошел я к бару и только заговорил о Мануэле, все в хохот. Как я сдержался, не знаю, но не мог же я драться один против десяти. Да, пожалуй, весь зал был бы против меня. Они сообщили, что пять минут назад одна девушка спрашивала о том же, и толкали друг друга локтями.
— Девушка — это я.
— Я понял. Ладно, мне надо поторопиться, чтобы не упустить отца. Правда, я очень бы удивился, если бы он отправился на свидание в такую рань.
— Боюсь, Оливье, ты на ложном пути.
— Да я и сам так думаю. Но раз уж начал, доведу до конца. Раз уж я бросаю университет, мне, в сущности, все равно, что за отцом следить, что ходить на лекции…
Сослуживцы заметили, что последние несколько дней я хожу хмурая, но насчет причин моего плохого настроения они заблуждаются. Правда, в столовой я стараюсь участвовать в разговорах, которые затеваются в нашей маленькой группе.
И вдруг часов около пяти — великая радость. Я работаю в лаборатории, кто-то останавливается у меня за спиной, и я вздрагиваю, услышав голос профессора:
— Не уходите. Вы мне сейчас понадобитесь.
Дрожа от благодарности, я оборачиваюсь, но он уже уходит и не глядит на меня. Неважно. Он подал мне знак. Попросил меня остаться.
Я считаю минуты, и лишь с огромным трудом мне удается сосредоточиться на работе. В шесть, возвещая конец рабочего дня, звенит звонок; большинство переодеваются и уходят. Но несколько человек задерживаются, чтобы что-то доделать.
Лишь в половине седьмого я остаюсь одна в маленькой лаборатории, и ко мне приходит профессор.
— Вы смотрели Жозефа?
— Да.
— Как пульс?
— Нормальный.
— Артериальное давление?
— Тоже.
— Выведите, пожалуйста, его. Удержите?
— Он привык ко мне.
— Похоже, никаких проявлений отторжения нет.
Он боится радоваться: успех все-таки неожидан.
Склонившись над собакой и не выпуская из рук фонендоскоп, Шимек тем же деловым тоном произносит:
— Мне вас очень недоставало.
Я молчу, боясь сказать хоть слово.
— Не ожидал, что вы так отдалитесь от меня.
— Я отдалилась? И вы поверили в это?
— Больше недели вы на меня не смотрите, даже ни разу не подошли ко мне.
— Я не решаюсь вам навязываться.
— Это правда?
— Поверьте, я так страдала от невозможности подойти к вам! Я думала, вы сердитесь на меня.
— За что?
— Не знаю. Я боялась надоедать вам.
— Отведите собаку в клетку. — Шимек провожает меня взглядом. Лицо у него серьезное. — Даже не верится, что я заблуждался. Знаете, после всего, что я пережил, начинаешь понимать цену истинной дружбы.