— Вона они там опять, — махнул кнутом на башню Мирон. — Сатану призывают.
— Дурак ты, Мирон, — начал раздражаться Василий Онуфриевич. — Обсерватория это. И нет в ней никого сейчас, окромя Иакова Вилимовича!
Заслышав имя Брюса, мужик будто бы весь сжался.
— Осерватория… — прошептал он. — А ты почем знаешь?
Киприянов взял себя в руки и миролюбиво произнес:
— Так я ж при Навигацкой школе состоял царским библиотекариусом. Оттого и знаю. И с графом Брюсом знаком. Величайший ум. Сидит сейчас, на небо смотрит и меня дожидается. А я тут тебя, холопа, уговариваю!
Мирон поправил треух и натянул обратно рукавицы. Вожжи, однако, брать не стал.
— Колдун ваш граф, — тряхнул бородой мужик. — Чернокнижник. С диаволом он там сношается, а не на небо смотрит. Чего на него смотреть, на небо-то?
Будучи сам из мещан, Василий Онуфриевич по-доброму относился к крепостным. Но в тот миг Киприянову вдруг захотелось выписать шпицрутенов упрямому и своенравному Мирону.
— Так не поедешь, значит? — Василий покосился на лежащий подле мешок.
В домоткани лежал уральский хрусталь хитрой огранки и редкой чистоты. Подарок Татищева был по диаметру чуть больше аршина, а весу имел все два пуда. Формой же камень был схож с яичным желтком на сковороде. Тащить его до Сухаревой башни будет тяжело и неловко.
Мирон молчал. Лошадь тревожно фыркала и била копытами, все норовя развернуться прочь.
— Лихое место, — проронил возница. — Вон даже скотина чует. Пешком идите. Сами.
— А ну как я Василию Никитичу скажу, что ты меня не довез? — пошел на подлый прием Киприянов. — У него в гневе рука тяжелая, говорят.
Мирон передернул плечами:
— Уж лучше к барину под плеть, чем в пасть к графу Брюсу.
Василий Онуфриевич от души выругался и спрыгнул с телеги.
— Темный ты человек, Мирон, — проворчал Киприянов. Ухватил мешок с дорогим подарком и трудно закинул его за спину.
Лошадь вдруг испуганно заржала и прянула в сторону. Едва не вылетев с козел, Мирон схватился за вожжи. Киприянову на краткий миг померещилось, что от верстового столба отделилась зыбкая тень и растаяла в ночной мгле.
— Но-о-о, пшла! — свистнул кнутом Мирон. Лошадь, не чуя боли от радости, понесла телегу прочь от Земляного города, в Москву.
Бывший библиотекарь Навигацкой школы, а ныне начальник над первой российской гражданской типографией Василий Онуфриевич Киприянов крякнул, поправляя на плечах тяжеленную ношу, и заспешил меж редких приземистых домиков к громаде Сухаревой башни. По смерзшейся грязи спешить выходило плохо.
Изрядно употев, Василий одолел остаток пути. Аккуратно опустил мешок наземь и отер лицо, переводя дух. Широченная гранитная лестница в полторы тысячи ступеней выводила на второй этаж каменных палат сразу над Сретенскими воротами. Потом оставалось подняться на третий и одолеть еще три яруса самой башни.