— Её никто не видел.
Квентий подошёл, как всегда, совершенно бесшумно. Сел рядом, прямо на ступеньки. Зажмурился, подставляя тёплому солнцу усталое лицо. Сказал, вроде бы ни к кому не обращаясь:
— Одно радует — среди убитых её точно нет. Сам проверял.
Конан молча пожал плечами. Говорить не хотелось.
— Если она жива — она скоро вернётся. Очень скоро. Ты же её знаешь.
Конан знал. И знал, что она никогда не стала бы убегать или прятаться при виде опасности — пусть даже и такой жуткой, как пошедший в смертельную пляску цыгу или обезумевшая толпа. Её вполне могли прибить мимоходом — уже там, в городе, просто от страха. Она же маленькая, много ли ей надо? Если жива, она, конечно же, вернётся, куда бы не закинуло её шальной и дикой волной вчерашней паники. Если жива.
Заскрипели ступеньки. На внешнюю галерею вышел Закарис в неловко сидящем красном королевском конасе. Этот плащ шился на более мелкую и худощавую фигуру. Но другого пока под рукой не было, а простому люду Асгалуна следовало лишний раз напомнить, что у него теперь новый король. Правда, кидарис он пока оставил свой — из сероватого войлока, с чешуйчатым расположением золотых пластин. Этот напоминающий шлем головной убор куда больше подходил грубоватому королю-воину, чем украшенный изящными золотыми вставками белоснежный колпак его погибшего брата.
Новый король Асгалуна потоптался немного, повздыхал. Наконец тяжело опёрся о деревянные перила и заговорил:
— Конан, ты извини, конечно… Это не моё дело… но я очень боюсь. За Лайне.
Конан вздохнул. Последнее время ему часто приходилось вздыхать — слишком много вокруг оказалось человеческой глупости. Не взрываться же каждый раз, не набрасываться с кулаками. Они ж не со зла это, они как лучше всегда хотят.
— Я тоже, — сказал он мягко. — Но что изменится оттого, что мы станем бояться вместе?
Закарис ударил себя кулаком по ладони:
— Ты не знаешь Селига! А я — знаю! Хотя лучше бы и не знал. Он тот ещё мерзавец, сын шакала, и я действительно всерьёз опасаюсь за Лайне.
— Не понял? — Конан развернулся, чтобы лучше видеть. — При чём здесь король Шушана?
— Как это при чём? Он ведь ни малейшего уважения не проявил! Кинул поперёк седла, как захваченную в бою добычу, и ускакал, словно всю жизнь был служителем Бела, да не примет тот под своё покровительство его мерзкую душонку! Понятно же, что не просто так увёз — он за просто так даже не почешется.
— Селиг? — переспросил Квентий, начиная злорадненько улыбаться, — Это такой щеголеватый, с деревянным мечом? Он ей ещё брошку подарил, да?
И вдруг не выдержал, сорвавшись в ехидное хихиканье.