Действительно, последнее время Браге был частым гостем в нашей лаборатории. Строительство его жилья шло полным ходом, наблюдать за ним было кому. Поэтому астроном днем, собственно, ничем не был занят, что, видимо, изрядно его раздражало, вот он и нашел себе занятие – приходить сюда и изводить моего аптекаря разными придирками. Конечно, Арент звезд с неба не хватал, но был для этого времени изрядным фармацевтом, и ему не нравились высокомерные поучения датчанина. Но, в отличие от того, задирой он не был и молча сносил все поучения.
Я же сейчас был доволен появлением Браге: Арент мог, в отличие от Кошкарова, довольно точно переводить наш разговор, и можно было час времени, остающийся до лекции, уделить планам на будущее.
Арент, только что обрадовавшийся моему приходу, не смог скрыть недовольной гримасы, узнав, что ему надо быть толмачом.
«Вот разбаловал, – мелькнула самокритичная мысль в моей голове, – так, глядишь, скоро на голову сядут и будут погонять».
И вот уже час мы обсуждали перспективы будущего университета. Браге, узнав, что это не мое пустое желание, а царская воля, сразу исполнился энтузиазма – что ни говори, а стать ректором вновь созданного учебного заведения, пусть и в далекой Московии, было интригующей задачей. Мы с ним обсуждали эти проблемы, незаметно повышая голос, и вскоре почти кричали друг другу. Бледный испуганный Арент только успевал переводить наши слова. Но закончился разговор неожиданно. Браге, успокоившись, спросил:
– Сергий Аникитович, так когда ты сможешь выполнить свое обещание? Мне нужен настоящий нос.
От неожиданной смены темы я не успел отойти и несколько секунд старался понять, о чем меня спросили.
– Так нет никаких проблем, можно начинать в любой день, хоть завтра, – ответил я, когда до меня дошла суть вопроса, и пустился в объяснения.
Но когда астроном понял, что сразу никакого носа у него не будет, а придется делать этот нос из куска собственной кожи, и все это будет продолжаться не менее трех-четырех месяцев, он резко помрачнел. И в таком же мрачном настроении ушел, но тем не менее захватил с собой мой рисунок, на котором я быстро набросал очертания его лица с новым носом. Я же, оставив Арента готовить его снадобья, отправился читать лекцию своим ученикам.
Иоанн Васильевич сидел в палате, и рядом с ним была его жена Анна Колтовская, которая и не подозревала, что в другой жизни она уже была давно пострижена в монахини. К сожалению, за семь прошедших лет она так и не смогла родить ребенка царю. Но того, до сих пор радующегося при виде своей жены, это, по всей видимости, не волновало.