— Человек, которого вы видите, — говорил прелат, — принадлежал своему веку. Он был женат. Однажды, когда его не было дома, печи взорвались, и его молодую жену обвинили в том, что она — саламандра. Ее бросили в костер, и она сгорела: она была лишь русалкой…
— И он не защитил ее?
— Его заковали в кандалы.
— Я стал монахом, — прошептал брат Бертхольд. — Я молился за нее. Вы думаете, господа, что можно спасти представителя Стихии?
Монферрат ничего не ответил: он до боли сжал зубы.
По душному подземному коридору маленький монах отвел их в крипту мечети Аббасидов. Между приземистыми столбами в пещерах, где покоились останки великого Немрода, сгустились тени. У Конрада вдруг возникло ощущение разрыва измерений.
Шедшая им навстречу девушка немного напоминала Саламандру, только была менее ослепительной и более определенной в соответствии с характеристиками представителей Земли и Огня. Под тройной вуалью были видны бронзовые косы и лицо матового цвета. Зеленовато-золотистые шаровары с вытканным на них узором открывали взору невероятно стройные ножки. Изумрудное платье обтягивало чрезвычайно тонкую талию, которая прошла бы через перстень. В качестве приветствия она обратилась со словами из суры:
— Розы зацвели, когда пришел повелитель…
А Бертхольд ответил:
— Ya, Rei, Ingodicrn!
Это был пароль. Зубейда добавила, обращаясь к Меркуриусу:
— Какой восхитительный хаджж вы совершаете! Я получила ваше послание. Но оно пришло слишком поздно: она уже тут.
— Значит, Абд-эль-Малек действительно выдал ее халифу?
Она пожала плечами:
— Абд-эль-Малек — сумасшедший. Он, может быть, сначала и хотел ее выдать, но потерял голову из-за желания увезти ее в пустыню и там спрятать. Это мой брат требовал ее, так как умирал от водянки, против которой врачи бессильны. Жидкость в его организме охлаждалась, и из его язв сочился зеленый гной. В это время поднимал голову Дамасск, а у ворот сераля лаяла свора наследников. Ночью янычары окружили дом Абд-эль-Малека и под охраной доставили эту Саламандру во дворец. В ту ночь и началась зараза, которую вы видели.
— А халиф?
— На следующий день двери были открыты в первый раз за последние годы; повелитель появился в своем диване.
Все язвы на его лице зарубцевались, а речь стала ясной. Он читал молитвы в благодарение небу, дабы вызвать его сострадание к страждущим. Пока Баодад готовится к свадьбе, этой ночью новую жену халифа отведут в гарем.
— Вы говорите… — спросил Монферрат, в первый раз за вечер повысив голос (он показался ей ломаным и хриплым), — повелитель Баодада женится на этой девушке, которую зовут Саламандра?