После этих слов в подземелье послышался неописуемый гул…
Неравномерно отбрасываемый факелами свет выхватывал из темноты приплюснутые лица, заросшие жесткой, как у кабана, щетиной, кошачьи морды и клювы хищных птиц. И они считали себя людьми! Очень старые, седые шейхи облизывались: они видели эту Саламандру обнаженной на огненной колеснице. Глаза шейхов-юношей были затуманены соблазном. Все требовали деталей о сумасбродном существе, которое стремилось погубить народ Терваганта, уводя его этим адским летом в глубь пустыни!
Ее волосы потрескивали, там, где она проходила, все благоухало амброй и сандалом, она притягивала к себе падающие звезды… Но ее никто теперь не видел. Запершись в восточной башне дворца, где халиф оборудовал для нее лабораторию, она занималась алхимией вместе с христианским дервишем.
— Это джин! — упрямо повторял старик из Горы. — Я вижу их, когда курю гашиш: они очень могущественные!
— Необычайно, — сказал Меркуриус.
Загудели голоса:
— В костер! Нет, раз она все сжигает, бросим ее в Тигр!
— Изрубить ее на куски… — бормотал шейх Кербаллы, который уже впадал в детство. — Как муху: сначала крылышки, затем лапки… потом…
— Закопать ее живой в землю… Голова, разумеется, останется на поверхности. Так они живут еще неделю.
Видя, что рука Конрада ищет бластер, Меркуриус вновь вмешался:
— Братья мои, мы обсудим это, когда победим джина. А пока… Мудрец из Горы только что сказал: джины очень могущественные. Вступи мы в открытую борьбу, только Тервагант сможет спасти нас. Джины напали бы на нас, они проникли бы повсюду. Между ними и сыновьями Адама различие неуловимо… Странные фигуры встречались бы в диване, в самом дворце… Существо с щучьей головой толковало бы Коран в мечети Аббасидов. Самого халифа могут подменить, а мы и не узнаем об этом. Даже родственники стали бы нам подозрительными… мы не знали бы, следует ли нам говорить «моя мать», «моя мать — русалка», «мой брат» или «мой брат — домовой!» Комок глины и стебелек щавеля стали бы дьявольскими; наша простокваша отдавала бы волчьим корнем или слизью жабы… а наши жены…
— Что делать, Аллах? — стонал глава дивана (у него было триста жен, и он не хотел слышать, какую судьбу им уготовили демоны).
Волнение распространилось по подземелью. Нужно было любой ценой помешать этим катастрофам: мерзкому браку, безумной войне, но так, чтобы не раздражать джинов!
— Можно, наверное, не убивать вовсе жену халифа, — тяжело задышал красавчик Фатимит. — Впрочем, эти духи бессмертны. Существует тысяча способов захватить врасплох женщину: она обожает толпу, битвы, пожары. Дворец халифа может гореть…