К двум другим стенам складывали сломанные скамьи, куски камня, оставшиеся от перестройки, коробки со сборниками гимнов, лопаты и кирки, чтобы копать могилы, вазы для цветов, свертки брезента, ведра — все необходимое для смерти и похорон. На первый взгляд здесь ничего нельзя было спрятать.
И он, и Аврора молчали.
Потом он увидел старый каменный алтарь, лишенный всяких украшений. Цельная плита с вырезанной на ней виноградной лозой лежала на трех прямоугольных, тяжелых камнях. Напрестольная пелена, ветхая от сырости и старости, закрывала камни, спадая до самого пола. Посередине стоял приземистый каменный крест, мощный в своей грубости. Сбоку притулилась пустая бронзовая ваза, в которую давно не ставили цветы. Из-под напрестольной пелены, свисавшей, как палатка, до самого пола, торчал угол узкого прямоугольного ящика с открытой крышкой.
Ратлидж опустился на одно колено, чтобы получше осмотреть его.
В ящике хватало места для небольшого чемодана вроде того, что привезла с собой Маргарет Тарлтон. В нем мог прятаться и маленький мальчик, который сбежал от родительского зоркого глаза. Но кто положил сюда чемодан?
Ратлиджу показалось, что он знает ответ. На него как будто свалилась огромная тяжесть.
Аврора стояла за ним, тоже держа свечу, и прерывисто дышала, как будто здесь ей было не по себе. Сначала Ратлидж решил, что она пожалела о своем решении пойти с ним. Но она нагнулась, тоже заглянула в отверстие и вдруг ахнула, услышав еще один голос. Казалось, он идет из земли у их ног, хотя то были шутки эха.
Обернувшись, они увидели, что на лестнице стоит Генри Долтон.
— Мама рассказала мне о Саймоне. Мне очень жаль. Она очень расстроена и винит во всем себя. — Свечи у него не было.
Конечно, подумал Ратлидж. Очередная трагедия в ее жизни.
Ратлидж выпрямился и зашагал по неровным плитам к Генри.
— Здесь вы прятались? И отсюда Саймон Уайет сегодня вынес чемодан?
— Лучше я вам ничего не скажу, — ответил Генри. — Пусть мертвые покоятся с миром.
— Вы поможете Саймону. Он невиновен, как и Аврора.
Генри нахмурился, отчего его шрам стал заметнее.
— Зато мои слова навредят кому-то другому, верно? Например, мне.
— Все зависит от того, зачем сюда принесли чемодан… и кто это сделал.
Генри спустился по ступенькам и вошел в склеп; язычки пламени заплясали при его приближении.
— Здесь ему было бы лучше, — сказал он, останавливаясь перед одним надгробием. — Чемодану.
На простой прямоугольной каменной плите были вырезаны имя, дата смерти и несколько строчек из Священного Писания. Никакие статуи не поддерживали плиту по бокам; не было и резьбы ни сверху, ни в углах. Казалось, плита скорчилась на полу, чувствуя себя не на месте среди более красивых собратьев.