Прелестно!
— Это потрясающе, ваше высочество, — сказал он прочувствованно. — Так и хочется преклонить пред вами колени, клянусь слезами Христа!
— Давай-ка лучше я к тебе на колени сяду, — воскликнула Шахерезада и немедленно осуществила обещанное. Русская принцесса обвила шею Доманского руками и заглянула в его серые глаза своими — темно-карими, озорно блестящими, огромными, чарующими…
Один глаз у нее самую чуточку косил, и, наверное, именно это придавало ее совершенной красоте ту неотразимую живость, ту волшебную силу, которую Доманский испытал на себе. В них была тайна, в этих глазах, — тайна, которую невозможно разгадать!
Да кто же она на самом деле, эта женщина, сидящая на его коленях? Дочь султана? Полька из знатной шляхетской семьи? Дитя неизвестных родителей, богатых русских? Дочь пражского трактирщика или нюрнбергского булочника? Шахерезада, принцесса?.. Доманский прижал ее к себе так крепко, как только мог. Авантюристка, отъявленная лгунья, отъявленная мошенница, мотовка, нечистая на руку… лучшая из любовниц, какие у него только были, лучшее из орудий, которое только могла подготовить оскорбленная Польша, чтобы уничтожить свою погубительницу, русскую императрицу Екатерину.
* * *
О, если бы Елизавета Петровна только могла вообразить, какие последствия будет иметь ее тайный брак с Алексеем Разумовским! Впрочем, не такой уж он был и тайный, если люди спорили, где именно он свершился: в церкви Вознесения в Барашах в Москве или в селе Перово, в пяти верстах от Москвы по Рязанской дороге. И конечно, судачили не только о новобрачных, но и о судьбах их детей.
Детей этих, как сообщали люди сведущие, было трое: старшие сыновья и младшая дочь, родившаяся в 1755 году. Оба сына канули где-то на таинственных тропах, которыми суждено бродить отпрыскам коронованных особ, рожденным в морганатических браках. О дочери доподлинно было известно, что ее звали Августа, она сразу после рождения была увезена некой итальянкой, Иоганной Дараган, приближенной Елизаветы Петровны, в Италию и воспитывалась там как Августа Дараган, собственная дочь этой Иоганны, ничего не ведая о своем происхождении. Однако о нем знали или догадывались другие люди, к примеру господин Шмидт, ее учитель, и вот он-то оказался несдержан на язык, а от него вести о существовании незаконной дочери русской императрицы Елизаветы дошли до князя Карла Радзивилла, жившего тогда в Париже.
Этот богатейший из польских магнатов был вынужден искать пристанища во Франции, как и многие другие шляхтичи, бывшие в недавнем прошлом конфедератами — участниками борьбы против раздела Польши, который учинила Екатерина II в 1772 году, когда возвела на престол Речи Посполитой своего бывшего любовника Станислава Понятовского. Эмиграция пыталась настраивать против русской императрицы европейские правительства. Однако проку сие не имело, оттого паны шляхтичи жалили Россию и там и сям, сбоку, сзади, спереди — со всех сторон, откуда только могли подсунуться.