— Я за тебя волновался, — с упреком сказал Фред.
Август засмеялся и тронулся с места.
— Устроишь мне сейчас сцену?
— Где ты был?
— У Андреи.
— Так я и думал. У пастушки. Наверху, на альпийских лугах.
— Она служит в офисе. В городе. Но трудностей не меньше: долго ехать, свой мир, много церемоний.
— Чего?
— Церемоний. Приходится постоянно говорить женщине, что она единственная, самая лучшая, та, что надо… они это слушают — не наслушаются!
— Очень романтично, — язвительно сказал Фред.
— Делаешь что можешь.
— А где же тогда любовь?
— Любовь есть всегда, или это не любовь.
— Так просто?
— Проще не бывает, — заверил Август.
«Хафтлингер» с грохотом трясся по дороге. Фреда протрясло. Это касалось и его чувств.
— У меня ее не было. Любви. С Шарлоттой, — сказал он.
— С Шарлоттой?
— Ты айкидо знаешь?
— Не знаю ни ту, ни другую. У тебя что-то было и с Шарлоттой, и с Айкидо?
— Айкидо — это оборонительный вид борьбы, из Японии. Используешь силу противника, чтобы он промахнулся. Я занимался с Шарлоттой айкидо. Все время ускользал, чтобы она промахивалась. Например, если она хотела поговорить, я просто отмалчивался. Ничего не отвечал. Пытался в это время сделать из ее упреков акрофоническую рифму. Когда я ничего не делаю, это уходит в прошлое быстрее всего. Так я думал.
— И что?
— Я основательно оставил все это позади. Она от меня ушла. Съехала. После трех лет — просто ушла. Бросила меня в квартире, просто так.
— Хочешь, чтобы я тебя пожалел?
— Нет. Это я сам профукал. Только не понимаю почему. Вообще-то я человек, заслуживающий любви.
— Так и надо про себя думать.
Тем временем они доехали до парковки в конце дороги.
Август заглушил мотор, свернул себе цигарку, предложил Фреду табаку. Фред взял. Оба курили и молчали.
— Я был в обиде. Как раненый зверь! Как сказал бы, возможно, лесник, — сказал Фред.
Август задумчиво выдувал дым.
— Уж как оно есть, — сказал он.
— Глубокая мудрость! — съязвил Фред.
— Это так, — настаивал Август.
Он завел «Хафтлингер» и въехал в лес, хотя там не было никакой дороги. На вопросительный взгляд Фреда лишь предупредил:
— Держись крепче, сейчас будет немного тряско.
Дорогая Сюзанна!
Вчера я научился тирольскому пению. Вернее, учился: я приступил к обучению. Мне кажется, тирольские трели — это лучшее, что есть на свете. Секс должен быть ну очень хорошим, чтобы хоть как-то сравняться с тирольским пением. Уж простите меня.
Как же такое могло случиться, вероятно, спросите Вы. Я Вам расскажу: вчера, когда я шел по дороге в городок, навстречу мне попался Август на маленьком вездеходе, для которого не существует препятствий в обычном смысле слова. Мы доехали на нем до самой хижины, причем слово «ехать» к этому передвижению мало подходит. Бравый «Хафтлингер» (так называется эта машинка) пыхтел и карабкался и преодолевал склоны такой крутизны, как будто ему были нипочем никакие законы тяготения. Обычно я при такой гусарской скачке испытываю панический страх. Август рулил одной рукой. Вторая была ему нужна для курения. Но Август — из тех людей, рядом с которыми чувствуешь себя спокойно. Знакомо ли Вам это, уверенность, что ничего не случится? У меня в последний раз такое чувство было в раннем детстве, когда папа был еще дома.