Но этого не случилось. Детишки — двое сыновей — пошли в отца: слабоумные, дурашливые, быстро пристрастившиеся к рюмке и по этой печальной причине укоротившие свою и без того недолгую жизнь. Что только ни делала несчастная мать, чтобы помочь своим сынам: и по врачам их возила, и по клиникам, и по бабкам разным, и по святым местам. Да ничего не помогало.
Тогда Орестиха сама решила заняться тем, чем занимались многие женщины в ее роду, в том числе покойная родная бабка: стала деревенской знахаркой. Достала из сундука засаленные тетрадки с заветными заговорами, чему-то подучилась по книжкам — к тому времени ими были завалены все прилавки — и этим стала жить. Прознав, потянулись к Орестихе люди: и замужние женщины, и молоденькие девчонки. Шли за помощью, советом: снять или же, наоборот, навести на кого-то порчу, сбросить венец безбрачия, узнать судьбу, попросить «заговоренного» зелья, чтобы мужик меньше пил и не бегал по соседкам. Никому не отказывала: «умывала Богородицею», катала яйца, выливала воск, направляла в церковь исповедаться в тайных грехах, чтобы «лечение» было успешным. Да и сама в храме появлялась: молилась, крестилась, свечки ставила. Но к Причастию предшественник отца Игоря — отец Лаврентий — ее не допускал.
— Когда оставишь свое ремесло, тогда и говорить будем, — увещевал он Орестиху.
Та же выкрутилась: стала ездить причащаться в город, где о ней и о том, чем занимается, никто не знал.
«Свет клином на вашем попе не сошелся» — ворчала она, продолжая жить по-своему.
Хаживали к ней частенько и мужики, но лишь за тем, чтобы отовариться дешевой самогонкой. Никто не интересовался, из чего Орестиха ее варила, на чем настаивала, что туда добавляла. Главное, что был эффект: быстрый, после первой же рюмки вгоняя такой хмель, такой кураж, что любой, кто «тяпнул» этого пойла, терял не только голову, но и человеческий образ.
— О, вот это вещь! — офицер понюхал содержимое двух трех литровых банок: мутную жидкость, содержащую не только крепкие градусы, но и крепкий запах самогонки, смешанный с табаком. — Фирма! Думаю, что именинник останется доволен.
— Ишо никто не жалился, — прошамкала беззубым ртом бабка. — С одного стакана с копыт валит.
— Да ладно те, старая, — махнул рукой офицер. — Перед тобой не слюнтяи, чтобы с копыт валило.
— И не таких героев валило, — теперь махнула костлявой рукой Орестиха.
— Тогда наливай по стакашке! — крякнул офицер. — Пока доедем — выветрится. Ты как? Настоящий казак, богатырь или…
— Я за рулем. И потом инструкция…
— Тогда слюнтяй. Не богатырь. Раз у тебя все по инструкции, тогда ты настоящий слюнтяй. Так твоему другу Игнатову и расскажу, что отказался выпить за его драгоценное здоровье.