— Да ничего я не отказался. Просто…
— А раз просто, тогда держи свой стаканчик, вот закусон — и вперед. Весь базар беру на себя. Считай, что действуем по обстановке. А обстановка требует от нас чего? Бдительности! То есть нужно понять, что мы везем другу, чтобы не опозориться за столом. Между прочим, за все это удовольствие мы его деньги платим. Он сам велел попробовать, откушать. Так-то, братец: уже за все заплачено.
— Нет, не за все, — проскрипела старым голосом Орестиха. — Вы заплатили за то, что с собой взяли, а за угощение мое — отдельная плата.
И она протянула костлявую ладонь.
— Вот старая… — офицер выругался, с недовольным видом достал скомканную купюру. — Подавись.
— А вам приятственного аппетита, — она повернулась и пошла к себе. — Только я предупредила: один стакан — и с копыт. Там уже как будет… На себя пеняйте, ежели что в дороге приключится…
— Накаркай мне, ведьма проклятая, — офицер закусил разрезанной луковицей, обмакнув в соль, и прыгнул в кабину рядом с шофером, так и не удержавшимся от приглашения выпить за здоровье своего закадычного Друга.
— Во, теперь дорожка побежит веселее. И быстрее.
И загорланил:
Эх, путъ-дорожка фронтовая,
Не страшна нам бомбежка любая,
Помирать нам рановато —
Есть у нас еще дома дела!
Он хлопнул по плечу водителя:
— Сержант, чего не поешь? Помирать нам рановато аль как?
— По инструкции не положено, — буркнул он, чувствуя, что начинает пьянеть.
— Что не положено? Петь или помирать? А? Покажи мне такую интересную инструкцию… Что-то я не…
Он запутался в своих пьяных мыслях и снова запел:
Широка страна моя родная,
Много в ней полей, морей и рек…
— Или не так? Полей, озер и рек? Да какая разница? Главное, что много. Сержант, ты знаешь, сколько?
— Не считал… — он бился захмелевшей головой о неуправляемый руль.
— А почему? Посчитать и доложить… По полной форме… В письменном виде… В трех экземплярах… не то… Ты что, глухой или пьяный? В таком виде сесть за руль… Видели бы гаишники. Кошмар! Не только погоны — голова с плеч полетит.
Он высунулся из кабины навстречу ветру, чтобы немного прийти в себя.
— А не сбрехала ведьма старая. Не знаю, как тебя, Власов, а меня этот нектар не на шутку начинает разбирать. Как чувствуешь, сержант?
И, взглянув на него, ужаснулся: тот уткнулся головой в руль и мчал машину, совершенно не различая перед собой дороги.
— Эй, сержант, встряхнись! Я знаю тут одно местечко, пруд небольшой, сейчас туда заскочим, окунемся — и хмель как рукой снимет. Слышишь меня или нет?
Он потряс его за плечи, сержант открыл глаза, выпрямился и, чего-то испугавшись на дороге, резко повернул руль влево, словно уходя от столкновения, — и машина полетела в глубокий овраг. Сначала она мчалась по наклонной, с каждой секундой ускоряя движение, потом накренилась, подпрыгнула на встречной яме и, уже ничем и никем не управляемая, переворачиваясь, разваливаясь на ходу, выбрасывая из себя окровавленные тела пьяного офицера, такого же пьяного водителя, ломая кости отчаянно кричавших от охватившего ужаса конвоиров, загромыхала на самое дно оврага, заросшего густым кустарником и молодыми деревцами.