То ли воля, то ли неволя
Ушастый первым пришел в себя и громко застонал, пытаясь подняться. Но, едва высвободив ноги, зажатые телами напарников, бессильно опустился и снова застонал.
— Что это было, а? Нет, это не дубинки. И не сапоги. А что-то такое… что… Ой, как больно!..
Он потер разламывавшийся от нестерпимой боли затылок, посмотрел на руки в кровоподтеках и ссадинах и лишь сейчас увидел, что крыши автозака, больше напоминавшего искореженную груду железа на колесах, не было. Вместо нее над головой распахнулось серое, нахмурившееся перед дождем небо, мохнатые лапы высоченных деревьев. На самом краю разорванной крыши, сидела какая-то пичужка и, глядя на всех, без всякого страха весело чирикала.
По-прежнему ничего не соображая, не в силах прийти в себя, Ушастый вяло махнул на птичку, отгоняя, как наваждение, сон:
— Кыш… Пошла отсюда… Не мешай спать…
Но пичужка чирикала, распевала, посвистывала на все лады, мало-помалу возвращая лежавшие перед ней окровавленные тела к сознанию.
Следом за Ушастым подал признаки жизни Курган, а за ним Кирпич.
— Вот это покувыркались, — Кирпич высвободился от навалившегося Кургана и поднялся, помогая встать Ушастому. — Помнится, такое со мной последний раз было в Чечне, когда мы полетели в обрыв. Тоже по частям пацанов собирали, кому не слишком повезло. Ох, ножки мои, ножки…
Курган же, напротив, сразу вскочил на ноги, стряхивая с себя вместе с пылью, следами крови остатки состояния после падения и полученных травм.
— Так, короче: если мы не откинулись и еще на этом свете, значит, на воле. Хотя самому не верится, что такое может быть.
Прихрамывая, он выбрался из автозака и осмотрелся по сторонам, потом помог выбраться остальным. Все трое, приходя в себя, стали осторожно обходить груду железа. Неподалеку лежали окровавленные тела конвоиров, а выше над ними — старшего по конвою офицера и водителя. Кирпич, увереннее других державшийся на ногах, подошел к каждому: солдаты подавали признаки жизни, тихо постанывая. Офицер и водитель были мертвы, все в крови, от обоих разило спиртным.
— Волки позорные, — Кирпич пнул офицера ногой, чтобы убедиться, жив он или мертв, — хоть бы нам плеснули на прощанье. Жадность фраеров сгубила. Так вам и надо. Пацанов жалко, они подневольные.
Освободившись от наручников, он расстегнул кобуру и вытащил пистолет с запасной обоймой.
— Забрать все дуры, — кивнул он Кургану. — Они им уже не понадобятся. А нам в самый раз. Как говаривал «крестный» батя всей десантуры, «патроны есть — еда найдется». Больше ни к чему не прикасаться, чтобы нам не пришили как мокруху и лишний срок не накинули. Пока во всем разберутся — мы рванем когти. Эх, жаль, ни карты, ни проводника. Может, подфартит и дальше? Невезуха и удача частенько под ручку ходят.