— Тебе так сильно хочется умереть?
— Я… Понимаете, господин… — она замялась, теребя в пальцах кончик плетеного из тонких полос кожи пояса. Выделка, наверное, не ахти, но получше, чем на его треклятом ошейнике. — Я нищая сирота, служанка в трактире, что у северных ворот…
— «Медвежья шкура», да? — Кивнула, не смея поднять глаза. — Хм, местечко еще то. Не похожа ты на тамошних девиц.
— Я потому и… — мучительно покраснела. — Хозяин намедни сказал, я уже совсем взрослая, должна теперь не готовить-убирать, а гостям всяческие услуги оказывать. Он, мол, сам меня обучит… — вскинула на мужчину полные слез глаза. — А я не могу. Навидалась, как с другими девушками… Лучше смерть… — закусила губу, видно, чтоб не разреветься.
— Ну так уйди от хозяина. Ты ему не принадлежишь, — он чуть не треснул себя кулаком по лбу. Это еще что за приступы человеколюбия?
— Куда ж я пойду? В городе он меня найдет и назад притащит. У меня ни родни, ни друзей, никто не вступится. А из города уходить — деньги нужно иметь, иначе дорогой всякое может случиться. Говорят, если разбойникам попадешься… — не удержалась и шмыгнула носом.
— Ну, мои услуги тоже, как видишь, денег стоят, — палач напустил на себя скучающий вид.
— Почему так дорого? — еле слышно спросила девушка.
— Да именно потому, из-за чего ты к моей помощи прибегнуть хочешь. Неужто не знаешь? Самоубийство твою душу запятнает так, что в посмертии не очистишься. Придется в следующих жизнях искупать. Может, еще хуже, чем сейчас, прижмет. А если тебя убью я, тьма на мою душу ляжет. Ты не лиходейка, которая смерть заслужила. Кто же свои будущие воплощения даром на несчастья обречет?
— Никто, — она начала подниматься. — Тогда я пойду…
— Погоди, — от волнения слова давались с трудом. — Если согласишься, сможешь расплатиться по-другому.
— Как? — прошептала, глянула пристально, он едва не отвел взгляда.
— Натурой, — чёрен мрак, откажется, и ладно. Чего пытаться прикрыть грубую правду кружевами изящных словес? Девица должна сама захотеть или хоть не противиться. Иначе силы ему не достанется, проку будет, как от близости с немолодой шлюхой, успевшей разучиться получать радость от соития.
— Вы, господин, и вправду меня хотите? — взглянула прямо, теребит уже не пояс, а кончик косы, в глазах сомнение и еще что-то непонятное.
— Нет, желаю урвать хоть малость за свою работу! — разозлился он. Надо бы прогнать глупую девку, но пустота внутри ноет все сильнее. В висках стучит: сила рядом, рядом, рядом, не упусти, хватай! Он провел ладонью по лбу, чувствуя, что рука противно дрожит.