И вот новые изменения, гораздо более масштабные и всеобъемлющие, чем когда бы то ни было раньше. Филистер стал королем, и вместо скромного домика теперь дворец, вместо тихих соседей, не лезущих в душу к живущему рядом воину, – придворные лизоблюды и интриганы, вместо немногочисленных недоброжелателей – зеленошкурые союзники, что порой хуже врагов… И лишь высокомерные покровители остались прежними.
Дав согласие на участие в авантюре с захватом власти в Земле Наместника, эл’Дарг боялся стать безвольной марионеткой. Ждал, что Длинноухие будут совать нос во все его дела, требовать согласования с ними всех его распоряжений и приказов, а то и вовсе начнут командовать через его голову.
Реальность оказалась гораздо сложнее. Он и вправду стал королем. Почти настоящим, всамделишным! Управлял двором, издавал указы и следил за их исполнением. Он даже был волен казнить и миловать согласно своим трактовкам законов и своему видению государственных реалий. Не мог эл’Дарг делать лишь одного – нарушать планы Перворожденных, ставших в Земле Наместника и на захваченных территориях неприкасаемыми и неподнадзорными, теми, кто стоит над законами смертных. Фактически сын Сохога превратился в того же Наместника при истинных правителях, только титул его звучал гораздо более громко.
Единственной, кого изменения в судьбе действительно обрадовали, была Лакриста. Бывшая любовница короля Зелода, силой загнанная под диктат воли эл’Дарга, дико скучала по былой вольнице. Она жаждала блистать при дворе, интриговать, бороться за влияние, а ее с головой окунули в быт, да еще и низвели едва ли не до уровня рабыни. К такому сложно привыкнуть, с таким тяжело смириться. И вот ее привезли в Полот, и она вдруг снова на вершине: красивая, богатая, известная, почти свободная и почти сама себе хозяйка. А вокруг кипят страсти, строятся козни, плетутся заговоры… В общем все то, о чем она так мечтала. Разве это не повод быть счастливым?
Эл’Дарга мало радовали мишура и блеск королевского двора. Для воина там не хватало простора, размаха, а испытываемые эмоции казались бледным подобием настоящих чувств. Лишь на войне, где льется кровь и жизнь не стоит и ломаного гильта, лишь там он ощущал себя настоящим. Для кого-то сражения – страшное, жестокое и жуткое действо, гигантская мясорубка Темных богов. Для кого-то, но не для эл’Дарга… Сын Сохога воспринимал себя как человека войны, как ее плоть и кровь, и не мыслил себя кем-то иным. Многие старики говорили, что гвонки рождены для битвы, и Дарг сейчас всем сердцем разделял их взгляды. Он – истинный гвонк, и убивать врагов – его призвание!