Отсутствие движения теперь им вовсе не на руку. Совсем наоборот: если бы на улицах были люди, то они могли бы спросить, как выехать отсюда. Неожиданно им приходится свернуть направо, и они оказываются на берегу моря, вдоль которого тянется набережная. По логике вещей, теперь следовало бы повернуть налево, но стоит водителю фургона включить указатель поворота, как шофер машины, которая следует прямо за ним, нажимает на клаксон. Он опускает стекло и кричит, что с той стороны проезда нет. Им надо повернуть направо или вернуться назад по той же улице, по которой они сюда приехали. Пусть даже им придется ехать в запрещенном направлении — это единственная возможность вернуться на улицы с указателями. Водитель похоронного фургона признается: он не имеет понятия, где они находятся, но предполагает, что раз городское кладбище находится более или менее к северу от города, за первым кольцом спальных районов, то им надо ехать по улице в северном направлении, а это означает — налево. Те немногие пассажиры машин, которые к этому моменту еще не успели выразить свое мнение, наконец высказываются и с досадой захлопывают дверцы. Сын покойника, невеста сына, деверь, отец, тесть, теща и пианистка прекрасно знают, как следует поступить, но при этом предложения одних не совпадают с предложениями других. Вдова снова принимается плакать. Наконец все решают последовать совету водителя похоронного фургона, в основном потому, что считают его профессионалом; из трех шоферов он — единственный человек, который находится при исполнении служебных обязанностей. Все рассаживаются по машинам. Как предлагал водитель похоронного фургона, они поворачивают налево по набережной, параллельной пляжу, и едут примерно километр или два, пока улица не заканчивается прямо перед клубом любителей плавания. Слева видна единственная асфальтированная улица, еще более узкая, чем та, по которой они ехали раньше. Они сворачивают на нее. Скоро узкая улица углубляется в сеть таких же узких улиц, образующих квадратные кварталы, — однако это, по крайней мере, населенный район. Все домики, которым не меньше ста лет, — скромные, двухэтажные, с побеленными стенами. На втором этаже — маленькие балконы с зелеными жалюзи. Внизу — входные двери из дерева и стекла. Внутри видны обитатели этих домов: мужчина смотрит телевизор, какая-то девушка учит уроки, другой мужчина чинит радиоприемник, еще одна девушка строчит на машинке. На улице мальчишки гоняют мяч. Водитель похоронного фургона останавливает машину, выходит из нее и обращается к двум женщинам, которые сидят на стульях у двери дома и что-то шьют. Он спрашивает, по какой улице они могут выехать из этого района и добраться до шоссе. Женщины поднимают руки с вытянутыми указательными пальцами и тычут ими в сторону той самой улицы, по которой они приехали. Водитель говорит им, что именно оттуда они и едут, но выезда на шоссе не обнаружили. Родственники покойного снова выходят из машин. Сын предлагает пересечь город еще раз в южном направлении и проехать по окружной дороге в северном направлении до городка, где расположено кладбище. Брат покойного с ним не согласен. Они уже и так находятся к северу от города. Довольно глупо снова проезжать через центр только для того, чтобы, объехав город по окружной, оказаться поблизости от того самого места, где они сейчас находятся. Нужно просто не нервничать и попробовать выехать на проспект, ведущий к шоссе. А проспект должен быть где-то здесь, совсем поблизости: какая-нибудь улица наверняка ведет к нему. Водитель возвращается в похоронный фургон, остальные следуют его примеру. Они проезжают до следующей улицы, поворачивают по ней налево, потом еще раз налево в попытке отыскать ту улицу пошире, которая ведет к клубу любителей плавания и к пляжу. Но это им никак не удается, и они неожиданно выезжают на квадратную площадь. Площадь носит имя генерала, жившего пару веков назад; прямо посередине ее растет огромное дерево с искривленным стволом, с которого двое мальчишек пытаются сбросить третьего. На площадь выходит только одна улица — по ней они и приехали сюда.