Газета, пущенная в негодовании рукой Елены Андревны, взвилась огромной птицей, прошелестев печатными крыльями и спикировала к ногам Петра Иваныча. Он поднял, автоматически всматриваясь в страницы.
– Ведь завтра – Великий Пост!
Пётр Иваныч заскулил про себя в нехорошем предчувствии.
– И – что? – осторожно спросил он.
– Как – что? Нельзя мясного, молочного, рыбного. В иные дни даже с маслом постным ничего нельзя вкушать!
– А что же кушать тогда?
– Ничего! – воодушевлённо воскликнула Елена Андревна. – Первые два дня поста многие вообще ничего не едят. Нужно душу готовить, очищать 40 дней, перед празднованием Пасхи… А ты – «макароны по-флотски», – Елена Андревна сморщила нос и передразнила интонации мужа.
Пётр Иваныч пошкрёб лысину.
– Однако, мне это не по силам, да и тебе, думаю тоже – так, сразу, с непривычки, – в раздумье сказал Пётр Иваныч, сделавшись серьёзным и спокойным, как в былые времена на работе. – И, потом, я ведь душевно к такому не готов. Я не чувствую всех этих переживаний. Человека насильно…
– И не почувствуешь! – прервала его жена, – если всё время только жевать будешь!
Елена Андревна с силой ударила салфеткой край стола, как, в былые времена, киношный партработник в ажиотаже обличения, кепкой.
Пётр Иваныч не сдавался.
– Иными словами, завтра завтрака не ждать?
– Да будет, будет тебе завтрак, обед и ужин – это ведь смысл и стержень твоей жизни, – уже шипела Елена Андревна, переклонившись через стол к супругу и глядя на него в упор, как Кличко на ринге в глаза противнику, – только рыбный. Без мяса пару дней проживёте? – бросила напоследок Елена Андревна для пущей ядовитости перейдя на «Вы».
Пётр Иваныч побагровел, сорвал свои очки с переносицы, протёр их салфеткой и вернул на потный нос.
– Без мяса – ладно, а вот с таким твоим настроением прожить будет трудно.
– А что с моим настроением? Что с моим настроением?! Я пришла в отличном настроении – молитвенном, можно сказать! А ты мне его разрушил! Своим непониманием! Тупоумием! – кричала Елена Андревна уже в спину удаляющегося в спальню супруга.
«Партаппаратчик заскорузлый!» – гневно шептала она в одиночестве, яростно терзая зубками кулинарно обработанную куриную конечность.
Утром, в первое утро Великого Поста, которое всегда выдаётся особенно спокойным и ясным – словно сама природа отмечает его начало и просит человека притормозить с суетой исполнения многочисленных повседневных обязанностей и задуматься о том, о чём ему думать, как правило, некогда, Елена Андревна хотела спокойно помолиться (невольно наслаждаясь собственным благочестием), но, хоть они с супругом со вчерашнего не разговаривали – Петя всё время мешал: то в комнату зайдёт не вовремя – и, как казалось ей, с подозрением косясь на небольшую иконку, то позвонит кто-то – и он бубнит громко по телефону, а тут уж и завтракать пора – опять же, Петеньке. «Вечно мужья мешают – ухаживай за ними всю жизнь, как за детьми малыми», – вспомнила она многочисленные нарекания по поводу неверующих мужей своих знакомых прихожанок. – «Вот, если б мы обвенчаны были – тогда совсем другое дело!» – рассуждала Елена Андревна, не задумываясь, насколько поледовательней в таком случае нужно было бы исполнять евангельское наставление: «Жена да убоится своего мужа». «Убоится огорчить!» – добавлял священник на проповеди. Ведь супруг остаётся тем же – никто его не меняет в процессе венчания, он остаётся с теми же привычками, недостатками, слабостями, которые вылезают в буднях на первый план, а достоинства куда-то прячутся от зоркого глаза супруги.