Том вскочил так резко, что его стул опрокинулся. Он поднял его и кивком попрощался с итальянцем. Чувствуя себя обязанным извиниться перед ним, он был не в состоянии произнести даже обычные слова прощания. Итальянец тоже кивнул и улыбнулся. Следом за Дикки, за его длинными ногами в белых брюках, Том вышел из бара. На улице Том сказал:
— Я хотел, чтобы ты, по крайней мере, убедился: я тебе не врал. Надеюсь, убедился.
— Правильно, ты мне не врал, — сказал Дикки улыбаясь. — Скажи, что с тобой случилось?
— Нет, это ты скажи, что с тобой случилось, — набросился на него Том.
— Этот человек — проходимец. Ты это хотел от меня услышать? Ну вот, пожалуйста!
— И ты считаешь это достаточным, чтобы задирать перед ним нос? Что плохого он сделал лично тебе?
— А по-твоему, я должен ему в ножки поклониться? Я навидался всяких проходимцев. Этот городок кишмя кишит ими. — Дикки нахмурил свои светлые брови. — Нет, ты скажи, черт побери, что с тобой случилось? Ты хочешь принять это дурацкое предложение? Успеха тебе!
— Теперь уж не смогу, даже если б захотел. Ты все испортил.
Дикки остановился посреди дороги, посмотрел на Тома. Они спорили так громко, что редкие прохожие оглядывались на них.
— Получилось бы забавное приключение, — сказал Том, — по ты предпочел посмотреть с другой стороны. Месяц назад, когда мы ездили в Рим, ты сам считал что-то в этом роде забавным приключением.
— Ой, нет. — Дикки покачал головой. — Ты что-то путаешь.
Для Тома было мучительным и крушение его планов, и неспособность выразить свои мысли и чувства. Мучительно было и то, что на них оглядывались. Том заставил себя продолжить путь. Сначала шел напряженными мелкими шажками, пока не удостоверился, что Дикки идет вместе с ним. Лицо у Дикки было озадаченное и недоумевающее, а озадачен он был его, Тома, отношением к происшедшему. Том жаждал объясниться, жаждал пробиться к сознанию Дикки так, чтобы тот понял его и они снова стали бы чувствовать одинаково. Месяц назад они с Дикки чувствовали одинаково.
— Ты все испортил, — повторил Том. — Незачем было вести себя так. Этот парень не сделал тебе ничего плохого.
— По виду он настоящий проходимец, — возразил Дикки. — Если он тебе так нравится, ради бога, вернись к нему! Ты вовсе не обязан поступать так, как поступаю я.
Теперь остановился Том. Ему вдруг захотелось и вправду вернуться, необязательно к итальянцу. Главное — расстаться с Дикки. Потом напряжение внезапно отпустило. Плечи, заныв, расслабились, он часто задышал ртом. Сейчас он скажет:
«Ладно, Дикки, все в порядке» — помирится с ним, заставит его забыть эту историю. Но слова застряли в горле. Том не мог оторвать взгляда от голубых глаз Дикки под все еще нахмуренными, выгоревшими до белизны бровями. Глаза были блестящими и ничего не выражали. Просто два маленьких кусочка голубого студня с черной точкой посредине. Равнодушные, не выказывающие никакого отношения к нему, Тому. Говорят, глаза — зеркало души, в них отражается любовь. Только через глаза можно заглянуть в душу человека и увидеть, что на самом деле в ней происходит. А в глазах Дикки Том увидел сейчас не больше, чем если бы взглянул на жесткую, бесчувственную поверхность зеркала. У Тома заныло в груди, и он закрыл лицо руками. Как будто кто-то вдруг похитил у него Дикки.