— Угнали!..
— А черный чалдон? — спросил Сеньку Тайдан, глядя на него смеющимися глазами.
"Стало быть, Тайдан знает, сказали", — подумал Сенька и решил говорить прямо.
— И черного нет!
— А хлеб? — тем же тоном всезнающего допрашивал Тайдан.
— Вот и хлеб назад принес, — и Сенька вытащил из-за пазухи краюху хлеба и подал Тайдану. — Вчера столько же снес...
Ребята глазам не верят: Сенька все разболтал Тайдану. Ну, будет ему от них взбучка.
Тайдан по глазам видел, что ребята подозревают друг друга в ябеде, и решил сейчас же все выяснить.
— Никогда вам, ребята, не провести Тайдана! Я знаю, кто лазал в кладовку, я и тогда знал, да ждал, пока вы сами скажете. Нехорошо, ребята! Из-за этого Катерина Астафьевна и сейчас головы поднять не может, не знаю — выживет ли. Вот, что вы наделали! И про чалдона черного все знаю, а ведь мне никто не говорил. Это я Сеньку сейчас на слове поймал. Насквозь вас вижу, — вижу что у вас и на уме. Ну, тут все свои — скрывать нечего, дело прошлое; говори, — кто видел чалдона?
— Мы, — ответили Колька с Гошкой и Сенькой.
— Какой он?
— Серый, хороший конь, только порченый, солдаты нам отдали.
Тайдан в недоумении взглянул на них: чалдон, оказывается, лошадь, а он думал — человек; но виду не подал.
— А черный кто?
— Не знаем, — мужик какой-то, в монастырской сторожке в лесу жил.
Ребята все начисто рассказали Тайдану. Побожились, что в кладовку лазать больше не будут.
Тайдан обещал никому не говорить, если ребята сдержат свое слово.
XIV. КРАСНЫЕ ПОДАЮТ ВЕСТИ
Прошло две недели. Обмороженный человек поправился, только правая рука немного побаливала. Он оказался солдатом колчаковской армии; родом из села Богородского, что на реке Оби; там у него только дядя и больше никакой родни.
При отступлении он отбился от своего отряда, в страшный буран сбился с дороги, увяз в снегу по пояс, от каких-то выстрелов бежал к лесу, наконец, без сил упал и больше ничего не помнит. Очнулся уже только от острой боли в руке здесь, в избушке.
Ребята упросили заведующую оставить его до весны в приюте, — не объест их, а жалко его; в крайнем случае, пусть ребятам дают поменьше порции. Тайдан поддержал ребят, и солдат остался.
Катерина Астафьевна в город побаивалась ехать, да и нужды особой не было: запас продуктов еще был.
Никаких красных в деревне не появлялось, и жизнь вошла в обычную колею.
Ребята крайне были разочарованы таким оборотом дела; ждали-ждали красных, что-то должно было произойти, — либо лучше, либо хуже, — а тут ничего.
Точно буран, что пронесся в ту ночь: нашумел, напугал, надул сугробы снега и исчез.