Хозяин, который из удобства спал и принимал посетителей в гробу, – высокий, сутулый человек с большими залысинами, занимал главного, как уже понял Аркадий, гостя – приезжего из северной столицы поэта. Рядом с ними как вода струилась не столько высокая, сколько длинная и извилистая женщина в рубашке с вспененным кружевным жабо и мужских полосатых брюках со штрипками. Она что-то говорила низким голосом, все время закуривала и тушила узкую пахитоску и как будто бы была со всем не согласна. Еще две или три девушки беззвучно открывали и закрывали рты синхронно с репликами петербургской знаменитости. Казалось, они были соединены с ним невидимыми нитями.
Человечек, увлеченный апокалиптикой, убежал кому-то рассказывать о наклюнувшемся новом обороте старой проблемы. Нарумяненный юноша из старообрядческой семьи по имени Май уже на правах знакомого представил Аркадию своего закадычного друга Апреля. Апрель, с худым, синеватым лицом, более всего походил на тающую сосульку. Он казался выше Мая приблизительно на полголовы, носил пышные льняные локоны до плеч с накинутым на них капюшоном и был одет в голубой плащ с пелериной и звездами.
Аркадий выпил стакан плохого вина, закусил отломанным куском солоноватого калача, лежавшим на отставленной крышке гроба. Увидал стоящего у стены Камарича и заговорщицки прошептал ему:
– А я догадался! Апрель – женщина, да?
– Да никто не знает, – равнодушно ответил Лука, напряженно что-то обдумывающий. – Он в прошлом году откуда-то из Южной Сибири приехал, сразу с Маем сошелся, живет в меблирашках около Сенной, что делает – непонятно, а ходят они повсюду вместе… Май про него в курсе, наверное, но никому не говорит…
– А Кантакузин-то здесь есть? И который же из них? – спросил Аркадий.
– Да вон он, рядом с Лиховцевым, докладчиком. Идите, поговорите с ними…
Камарич снова погрузился в свои непонятные размышления, а Аркадий, готовясь к разговору, налил себе еще вина и огляделся в поисках закуски. Заметил, как петербургский поэт пренебрежительно вертит на пальце симпатичный, обсыпанный мукой калачик и смотрит на него, как обыватель на медицинский препарат в стеклянной банке с формалином.
– Дайте сюда! – решительно сказал Аркадий и отобрал калач.
– Помилуйте, вино с булкой…
– Хлеб уважительного к себе отношения требует, так меня в родительском дому воспитали, – наставительно сказал Аркадий, выпил вино, отломил ручку от калачика и с хрустом закусил. – И никак иначе! Ваше здоровье!
– Благодарствую, – поэт взглянул на Аркадия с любопытством. – Это вы – врач? Психиатр, конечно? Здесь – изучаете типы?.. Весь мир безумен, но по цвету и запаху пены можно судить о качестве и готовности варева…