Александра держалась за волка, почти повиснув на нем, и с трудом переставляла ноги. Шаг, еще один… «Ну, же… Давай, ты сможешь…» А потом, в глазах у нее потемнело, и она рухнула в снег, чуть не придавив собой Тошку. Щиколотка противно хрустнула, заставив девушку застонать от боли, но последние остатки сил покинули беглянку, и Александра погрузилась в спасительную темноту. Волк отчаянно взвыл, попытался подтолкнуть Сашу, заставить ее встать, но ничего не вышло — девушка была без сознания. Хрупкое тело, сломанной куклой, лежало на ледяном покрывале, и разметавшиеся волосы, рыжим сполохом, выделялись на белом снегу. Волк опустился рядом с хозяйкой и тесно прижался к ней, пытаясь защитить от холода. Он покорно принял свою участь — быть рядом с Сашей до конца.
Метель, заметающая все вокруг, медленно укрывала два неподвижных тела… «Спи… Все пройдет…Тебе больше не будет больно… — слышалось в завывании ветра, — все пустое… Все забудется…»
* * *
К Саше медленно возвращалось сознание. Ей мерещился волчий вой, чьи-то голоса, шаги, крики…
Она чувствовала, как ее оторвали от земли и куда-то несут, но сил открыть глаза не было.
— Алекс, звони Борису, скажи, что мы нашли ее, — слышался прежде такой любимый, а теперь столь ненавистный голос, — Илья, подготовь комнату и помоги Бору.
В ответ раздавались какие-то неясные возгласы, шум, крики…
Саша понимала, что кто-то несет ее на руках, но не смогла пошевелиться и снова провалилась в беспамятство.
* * *
Глеб третьи сутки сидел у постели так и не приходящей в сознание Саши. Он осунулся, зарос жесткой щетиной, практически не спал и ничего не ел. Несмотря на уговоры Алексея, Оборский отказывался покидать свой пост.
— Глеб, так нельзя, — пытался убедить его друг, — ты ей ничем не поможешь. Иди, отдохни немного.
— Алекс, уйди, — безжизненно отвечал мужчина.
— Что толку, что ты сидишь здесь? Она все равно ничего не чувствует.
Тяжелый взгляд переместился на Метельского.
— Ладно, ладно, ухожу. Хочешь себя угробить — твое дело, — недовольно поморщился Алексей.
Глаза Оборского снова вернулись к лежащей на постели Саше.
Девушка бредила. Раздающиеся в тишине комнаты хриплые стоны и еле различимый шепот выворачивали мужчине всю душу.
«Нет, пожалуйста, не надо… Я не хочу… Пожалуйста…» — эти чуть слышные слова сводили Оборского с ума. Он медленно горел в своем персональном аду. Видения той злополучной ночи, с каждым днем, всплывали все отчетливее. Память услужливо подкидывала разрозненные прежде картинки произошедшего.
Вот, он подхватывает сопротивляющуюся девушку на руки, вот, разрывает ее платье, а вот, уже впивается в беззащитную плоть… Красная пелена застилает глаза, терзает душу, заставляя сломать, подчинить, покорить проклятую недотрогу…