Если бы я сказал это Рут, она бы не рассмеялась. Она ответила бы, что я должен благодарить Бога, поскольку не каждому посчастливится прожить такую долгую жизнь. И добавила бы, что в аварии виноват я сам. А потом, пожав плечами, Рут объяснила бы, что я остался жить, потому что наша история еще не завершена.
Что стало со мной? И что будет с коллекцией?
Я провел девять лет, ища ответы на эти вопросы, и, по-моему, Рут могла быть довольна. Я жил, окруженный ее любовью и страстью. Напоминания о жене – всюду, куда бы я ни посмотрел. И, ложась спать каждую ночь, я гляжу на рисунок над камином и утешаюсь мыслью о том, что наша история закончится именно так, как хотела бы Рут.
Солнце поднимается выше, и у меня болят все без исключения части тела. В горле пересохло, и больше всего хочется сомкнуть веки и потихоньку угаснуть.
Но Рут не отстает. Она настойчиво смотрит, заставляя поднять на нее глаза.
– Ты слабеешь, – говорит она. – Тебе стало хуже.
– Я просто устал, – бормочу я.
– Да. Но твое время еще не пришло. Ты должен рассказать еще кое-что.
Я едва слышу ее.
– Зачем?
– Ведь это наша история, – отвечает Рут. – И я хочу знать, как ты жил.
Голова кружится. Щека, которой я прижимаюсь к рулю, горит, и я замечаю, что сломанная рука чудовищно распухла. Она фиолетового цвета, и пальцы похожи на сосиски.
– Сама знаешь, как бывает.
– Я хочу услышать это от тебя.
– Нет, – отвечаю я.
– После шивы ты впал в депрессию, – говорит Рут, не обращая внимания на мои слова. – Тебе было очень одиноко. Я не хотела, чтобы ты так страдал…
В голосе жены звучит скорбь, и я закрываю глаза.
– Я ничего не мог поделать, – произношу я. – Я страшно тосковал.
Рут несколько секунд молчит. Она знает, что я уклоняюсь от ответа.
– Посмотри на меня, Айра. Я хочу видеть твои глаза, когда ты будешь рассказывать, что случилось.
– Я не буду об этом говорить.
– Почему? – настаивает она.
Машина наполняется звуком моего прерывистого дыхания, пока я подбираю слова.
– Потому что мне стыдно, – наконец говорю я.
– Из-за того, что ты сделал, – заключает Рут.
Она знает правду, и я киваю, боясь представить, что жена думает теперь. Я слышу, как Рут вздыхает.
– Я беспокоилась, – говорит она. – После шивы, когда все разъехались, ты почти перестал есть.
– Аппетита не было.
– Неправда, тебе очень хотелось есть, но ты предпочел не обращать внимания на голод. Ты пытался убить себя.
– Сейчас уже не важно… – запинаясь, говорю я.
– Пожалуйста, скажи правду.
– Я хотел быть с тобой.
– В каком смысле?
Слишком уставший, чтобы спорить, я наконец открываю глаза.
– В том смысле, что я хотел умереть.