– Манишка, что ли, такая, вроде как накладная…
– Может вышивка набойная, с бисером?
– Какая вышивка, ты глянь, какой блеск!
– Бижутерия, что ль?
– Ну да, станет тебе графиня бижутерию на себе таскать!
Все гости с фальшивым волнением тарахтели одно и то же – про любовь, единение душ и счастье в личной жизни. Мария Владимировна была растрогана, простодушно смотрела на всех с сердечным умилением. Грим деловито выпивал, закусывал, с желчной иронией поглядывал на особо скудословных. Оркестранты сидели за отдельным столом, изумляя Данияра своим солдатским аппетитом. Они жевали молча, размеренно, при этом у всех синхронно с челюстями двигались уши. Официанты не успевали убирать пустые блюда и подавать полные. Музыкальное сопровождение обеспечивали только скрипка и флейта, в ползвука наигрывали мелодию «а эта свадьба, свадьба пела и плясала». При этом скрипач и флейтист косили глазами на уставленный закусками стол оркестра.
Застолье наладилось распрекрасное. Все были слегка хмельны, веселы, радушны друг к другу. От армейских анекдотов воздерживались. Майор Брагин был доволен реализацией своего «плана мероприятия». Только вот Михалыч раздражал его. Он еще на кладбище не понравился майору, темный какой-то мужик, скользкий, косит под дурачка, а глаза холодные, колкие. А здесь, за столом, рядом с командованием и графиней, этот мужик вообще был как… обезьяна с гранатой. Хотя Михалыч ничего такого не делал, сидел смирно, тупо глядя в стол, послушно выпивал вместе со всеми, зажёвывал водку баклажанами с чесноком.
– Миха-а-лыч… – с затаённым коварством тихо окликнул его майор.
– Ась? – Михалыч поднял на майора глаза, в которых тот с удовольствием увидел панику.
– Готовься, – вкрадчиво прошептал майор и объявил: – А сейчас слово предоставляется лучшему другу нашего молодожена и спонсора, вот он сидит перед нами, этот лучший друг… Давай!
Все с любопытством уставились на коренастого, с ёжиком, в каком-то подозрительном черном костюме, с мощными кривоватыми руками мужика. Гостям было очень интересно, кто же тут лучший друг супруга графини. Михалыч тяжело, как со штангой на плечах, встал, тяжело посмотрел на веселого майора, что означало «Убью!»
– Ну что я могу сказать…
– Рюмку-то возьми, – ехидно подсказал майор.
– Ну так это… Что я могу сказать… Что здесь говорилось, так я к этому присоединяюсь, согласный я, значит, с этим. Всем, значит, этого, здоровья…
– О! Сержант Петров стрельбу закончил! – доложил гостям веселый майор.
Командный состав добродушно заржал. Михалыч сел, рукавом погребального пиджака вытер испарину со лба, расплёскивая, налил себе воды и, булькая кадыком, оглушил фужер. Вид у него был такой, словно он только что одним махом выкопал могилу. Генерал уловил издёвку над Михалычем. Вдруг тепло сказал ему: