На первом этаже – площадка со стеклянными дверями, перед которыми дежурил автоматчик. Отца Никодима он словно не заметил, а на меня бросил завистливый взгляд. За дверями виднелись витражи из цветного стекла, бросающие повсюду разноцветные блики. Под витражами – бесконечные ряды деревянных многоярусных нар, на которых – люди. Сотни, а может, тысячи, людей.
То же самое на втором, и на третьем, и на четвертом этажах.
– Теплица номер четыре, – отец Никодим кивнул на стеклянную дверь.
Автоматчик посторонился, дав мне возможность рассмотреть теплицу номер четыре. Люди, лежащие на нарах, неподвижны, кожа бледна, веки сомкнуты. Многие – в неестественных позах.
– Все эти люди, – проговорил я, подавляя тошноту, – они мертвы?
– Они спят, – сказал отец Никодим, – так же, как спал ты, я, вот он, – кивнул на автоматчика. – Лорд-мэр приказал собрать их со всей резервации. Время от времени они просыпаются и пополняют Армию.
– Так долго?
– Что – долго?
– Так долго спят?
– Сон протекает у всех по-разному. Кто-то, как ты или я, очнулся почти сразу, эти вот заспались…
Автоматчик негромко хохотнул.
– Стрелок, – обратился к нему отец Никодим. – Дозволь нам с конунгом осмотреть теплицу.
– Но, ваш крест…
– Туда – назад. Видишь, Ахмат хочет знать, как все устроено.
Глава ОСОБи взглянул на меня.
Автоматчик с явной неохотой пропустил нас за стеклянную дверь.
Едва различимый запах тления витал в воздухе. Значит, не все в теплице – спят…
Отец Никодим повел носом и недовольно обратился к подошедшему работнику в робе, похожему на крысу, вставшую на задние лапы.
– Плохо работаешь, Епифанцев.
Глазки Епифанцева суетливо забегали.
– В чем же дело, ваш крест?
– Как в чем? Ты что, не чуешь – мертвечиной разит?
Епифанцев втянул воздух: крылья тонкого горбатого носа расширились, показав в ноздрях кустики черных волос.
– Не чую, ваш крест.
– Ну, так я тебе говорю.
– Ваш крест, овощей много, трудно найти дохлого.
Я догадался, что овощами работник теплицы называет спящих людей. Среди них больше мужчин, но встречались и женщины, одна, – рыжеволосая, лежащая на нарах нижнего яруса, привлекла мое внимание. Я приблизился. Чем-то похожа на Марину. Да, волосами. Я взял рыжую прядь: у моей женщины волос мягче, нежнее.
Тяжелая рука легла на плечо. Я обернулся.
– Что, Ахмат, понравилась? – отец Никодим подмигнул.– Пришлю к тебе, если проснется.
– А сны?
– Что?
– Снятся ли им сны?
Отец Никодим задумался.
– Наверное, снятся. Нам всем снятся.
Я представил: бесконечный сон, вроде того, про казнь Серебристой Рыбки. Мурашки побежали по телу.
Овощи!