— Ну простите меня, ну, пожалуйста, — как можно более ласково пропела я. — Меня тут так довели всякие болваны, что я уже просто не могла сдерживаться.
— Да, я знаю. Я наблюдал за вами со стороны.
— А что же не подошли раньше?
— Дурака свалял, — смущенно признался Петр. — И, как выяснилось, на свою голову решил застать вас врасплох. — Он вновь комически-красноречиво потер свой затылок. — Хорошо еще, если хромать не буду, — добавил он через минуту, осторожно ступая на поврежденную ногу.
И тут на меня словно снизошло вдохновение! Мгновенно сообразив, как нужно действовать дальше, я медленно приблизилась к нему и, томно улыбаясь, спросила:
— А ведь ты хотел меня поцеловать, для чего и подкрался сзади?
Петр зачарованно глянул в мои зеленые, широко раскрытые глаза и, судорожно кивнув, молча облизнул губы…
— Вот вы где! — послышался голос Херувимова. — А ведь я вас ищу, Ольга Владимировна.
«Что за идиотизм! Не мог найти пять минут спустя, старый боров!»
— Слушаю вас, Аркадий Петрович.
Херувимов нетерпеливо оглянулся на Петра. Улыбнувшись мне и слегка пожав плечами, тот удалился. Но я успела заметить в его глазах столь явное сожаление о несостоявшемся поцелуе, что внутренне возликовала.
— Так что вы хотели сказать? — Я спокойно прикурила новую сигарету и вскинула глаза на банкира.
— Как вам мой юбилей?
— По-моему, все очень мило.
— Но вас здесь никто не обижает?
— Меня не так-то легко обидеть, — самодовольно усмехнулась я.
— Я знаю.
После этой фразы Херувимов вдруг задумался и замолчал, а на его лице появилось невиданное мною дотоле чувство печали. Это еще что за дела?
— Однако вы не очень-то веселы для именинника, — заметила я, когда пауза затянулась.
— А с чего веселиться? — тут же вскинулся Херувимов. — Знаете, Оленька, день рождения вызывает у меня смешанные чувства: с одной стороны, это прекрасно и почетно, что тебя поздравляют с появлением на свет, но с другой — после наступления определенной даты поздравления и юбилеи начинают выглядеть откровенной репетицией похорон!
— Ну-ну, зачем же так мрачно?
— Затем, что это действительно так! Одно дело, когда тебе двадцать лет и все еще впереди, и совсем другое — когда уже пятьдесят, впереди только пенсия, да и вообще, каждый новый год может оказаться последним. Складывается такое впечатление, что поздравлять продолжают только по инерции, лишь бы не переходить к утешениям типа: «Ничего, брат, пятьдесят лет — это еще не старость!»
Подобные излияния были настолько необычны для Херувимова, что я слушала его со все возрастающим удивлением, не зная, что говорить и чем утешать. Но утешить было необходимо, поскольку он подошел ко мне именно за этим.