— У нас оно пойдет быстрее, а не у них. — Гримм вынул из кармана и протянул Баранникову сложенный лист бумаги. — Здесь схема «фау». В его взрывной головке найдете и свою деталь. Так вот, если мы спрячем резьбу внутрь детали, ее труднее будет проверять, а нам легче будет делать ее по-своему. Так, чтобы механизм головки не срабатывал. На досуге посмотрите схему и все поймете сами. А пока сделаем так: надо замедлить выпуск вашей детали, только не сразу, постепенно. И ненамного. Просто чтобы чуть острее проявился тот разрыв с общим ритмом, какой уже есть теперь. Можно это сделать?
— Но нас могут обвинить в саботаже.
— Надо тщательно продумать, как отвести такие подозрения. На кого из ваших инженеров можно еще рассчитывать?
— На француза Шарля Борсака.
— Цех точных механизмов?
— Да.
— Так я и думал.
Антек работал старательно и быстро. На лбу у него выступила испарина, и не было минутки, чтобы ее смахнуть. Увидев подошедшего Баранникова, он улыбнулся ему, продолжая следить за резцом.
— Не торопись, Антек, — сказал Баранников и, помолчав, спросил: — Куда торопишься?
Антек выключил станок, выпрямился и отер рукой испарину.
— Боюсь, придерутся, что из-за руки плохо работаю.
— Не придерутся. Кончишь деталь, отдохни минуток пять, если поблизости никого лишнего не будет.
Когда Баранников отошел, Антек немедленно передал своим товарищам, о чем у него был разговор с паном инженером. Спустя некоторое время Баранников наблюдал, как и другой поляк подчеркнуто неторопливо укреплял в станке болванку и при этом вопросительно поглядывал на папа инженера.
«Правильно», — чуть улыбнулся Баранников.
«Все ясно, пан инженер», — улыбнулся в ответ поляк.
В эту смену бригада сдала на одну деталь меньше, чем вчера. Когда рабочий день окончился, Баранников сказал токарям, что сегодня они работали хорошо и завтра надо работать так же. Поляки выслушали его, промолчали и только, как по команде, понимающе улыбнулись…
Утром следующего дня в общежитии произошло событие, которое сильно встревожило Баранникова.
Группа инженеров, которую возглавлял бельгиец — староста общежития, — отказалась идти на работу. Они даже не вставали с постелей. Солдаты кричали на них, площадно ругались. Один из солдат побежал звонить по телефону начальству.
Баранников подошел к комнате, в которой жил староста. В распахнутую дверь Баранников увидел, что он лежит на кровати.
— Эй ты, нерусский русский! — крикнул бельгиец. — Мы бастуем, а ты пойдешь делать смерть?
— Это может кончиться плохо, — войдя в комнату, сказал Баранников.
— О-о! То же самое нам только что кричали конвойные собаки. Поздравляю, прекрасное единомыслие нерусского русского с охранниками!