— Неужели вы думаете, что ваша забастовка их испугает?
— Важно, что мы не испугались, — уже спокойнее ответил бельгиец.
В комнатушку ворвался эсэсовский офицер.
— Что тут за представление? — заорал он.
— Мы протестуем… — спокойно ответил бельгиец, продолжая лежать на постели. — Мы приговорены сидеть в тюрьме, а не работать на заводе.
— Вы тоже протестуете? — Офицер перевел бешеные глаза на Баранникова.
— О нет! — воскликнул бельгиец. — Он как раз уговаривает нас не протестовать.
— Вон! — крикнул офицер, показывая Баранникову на дверь.
Из общежития вышли только Баранников, Гаек, Магурский и Шарль Борсак. Так вчетвером они и пошли на завод, сопровождаемые одним конвойным солдатом.
Некоторое время шли молча. Потом Магурский сказал:
— По-моему, они делают не то, что следует.
— А что, по-вашему, надо делать? — спросил Баранников, желая испытать поляка.
— Во всяком случае, надо быть умнее.
— Всякое сопротивление есть борьба, — сказал Баранников неопределенно.
Магурский посмотрел на него:
— А к чему такая борьба приведет?
— Во всяком случае, сегодня они уже не помогают врагу делать оружие, а мы идем помогать.
— Хорошо уже хотя бы то, что вы это сознаете, — саркастически произнес поляк.
Остаток пути шли молча.
У входа в подземелье стояли несколько немецких инженеров во главе с доктором Гроссом. Были там и Лидман с Гриммом. Баранников заметил, что Гримм встревожен.
Когда они проходили мимо инженеров, доктор Гросс поднял руку:
— Минуточку, коллеги.
Инженеры остановились.
— Что там у вас произошло?
— Мы не знаем, — ответил Баранников.
— Забастовка, вот что! — зло проговорил Магурский.
— Вот так новость! — воскликнул Гросс и обернулся к Лидману: — Сходите-ка туда и потом доложите мне. Не задерживайтесь… Идите работать, — бросил он инженерам и быстро пошел к зданию дирекции.
— Как приятно быть послушным! — проворчал Магурский.
— Бросьте болтать. Ведь вы ничего не знаете, — спокойно сказал ему Баранников.
Их взгляды встретились, и, очевидно, глаза русского инженера сказали что-то поляку. Он согласно кивнул головой и первый вошел в подземелье.
Чем закончилась забастовка для ее участников, неизвестно. Вечером, когда Баранников, Гаек, Борсак и Магурский вернулись в общежитие, там никого не было.
Опустевшие комнаты были аккуратно прибраны, и ничто не говорило о том, что здесь произошла расправа с забастовщиками. Но самое удивительное было то, что в общежитии не оказалось часовых.
Спустя два дня пустые комнаты были заселены инженерами, привезенными с других заводов фирмы: румынами, французами и поляками. Сразу было видно, что ни один из них не был заключенным. Все они работали на немецких заводах, как говорится, по доброму согласию и теперь, по просьбе главного шефа фирмы, приехали сюда. Они прибыли с вещами, держались независимо. В первый же день отправились в дирекцию завода и потребовали, чтобы им было предоставлено более комфортабельное жилье.