Здесь, после приветливой встречи и удовлетворения нашего любопытства, дружелюбные жители деревни показали Николасу, как плести корзины, более удобные, чем наши заплечные вещевые сумки. Его это занятие очень заинтересовало, и он уселся работать вместе с ними. Мы больше не видели его этим утром.
Лаура и Мирта пошли к реке купаться. Я улегся в тень на прибрежный гравий и наблюдал за ними.
Они намылились, не снимая саронгов, как делали местные женщины. Вода достигала их колен. Каждая из них была по-своему прекрасна. Я был счастлив, что люблю их обеих.
Как раз тогда маленькая девочка вылезла из-под корней индийской смоковницы, растущей возле самой реки дерево было таким огромным, а ствол таким толстым, что казалось, под ним скрываются пещеры, подобные тем, в которых я любил играть ребенком, пытаясь там скрыться.
Лицо этой девочки, казалось, не могло выражать испуга. С первого взгляда я склонен был думать, что она излишне спокойная: холодное спокойствие искателя, которое я также частенько испытывал (знакомое мне по собственному опыту).
Не спеша, она пересекла покрытый галькой берег, отделяющий ее от воды, остановилась в нескольких метрах от двух женщин и серьезно начала разглядывать их, как будто колебалась между любовью и ненавистью. Я оперся на локоть, чтобы лучше разглядеть ее умные глазенки и полюбоваться ее грацией.
На ней было потрепанное короткое зеленое платье западного покроя, поверх которого она натянула черное трико. У нее были длинные загорелые ноги и изящные руки. На вид лет двенадцать или тринадцать.
Небрежным движением грациозной шейки она откинула назад длинные спутанные пряди волос, которые дуновением ветерка упали ей на лицо. Пелена как бы спала с моих глаз. Я внезапно понял, что напомнил мне этот жест, это лицо, даже это тело. Я вспомнил. Они напомнили мне о том, кого я никогда не видел и просто не мог увидеть: маленькую девочку Мирту — именно такой она должна была выглядеть, когда ей было столько же лет, как и этой девочке, то есть семнадцать или восемнадцать лет назад, перед тем как я встретился с ней.
Мирта, реальная Мирта смотрела на неё, как на своего двойника с каким-то невероятным мечтательным выражением на лице.
Порыв ветра приподнял влажные края ее саронга. Мирта не стала мешать ветру: ее живот с треугольником черных шелковых волос, орошенных перлами водных брызг, остались обнаженными перед взором ребенка, каким некогда была она сама. От всего сердца я жаждал, чтобы красота этого зрелища оставалась подольше, каким-то чудом сохранилась навсегда, и я надеялся, что и очаровательная девочка желала того же.