А знали они немало, так что и про хозяина постоялого двора, а главное — про Маака Куницу этого, я много всякого узнал… Не любили его, даже тут! Видать и правда пустейший это человек. Так что наговорили мне всякого, за что можно уже за микитки хватать, да в пыточную на правеж тащить. Ну да это сейчас не мое дело, хотя кой–чего я запомнил, и вечером обязательно командиру доложу, а уж он пусть сам решает, что с этими сведениями дальше делать.
Поглядел я и на сам караван Куницы. Самого Куницу не застал, а вот людей, верблюдов, а главное — следы, поглядел. Следов чужака так и не нашел, а вот один знакомый лошадиный — углядел. Правда только один, а все остальные верблюды и лошадки, мне незнакомые были. Можно бы было на один след внимания и не обращать. Мало ли — обменяли лошадку уже в городе. Да только лошадка та не простая была. Еще там, в степи, я след чужака все время рядом с ее следом видел. Так может это чужак в другой караван перешел?
…Торопиться бежать, доносить оу Наугхо, я не стал. Суета никому не нужна. Сперва обошел остальные постоялые дворы на восточной стороне, вроде как насчет постоя войск, сведения наводя. Это во–первых, для того чтобы чужака раньше времени не спугнуть. А во–вторых — мне каждый хозяин, чтобы я, значит, поменьше жилых мест у него указывал, а то и вовсе — от напасти избавил, малую мзду давал. А я не дурак, чтобы от денег отказываться, коли они сами в руки идут.
Игорь Рожков, лейтенант
Ночь мне дали поспать нормально. А с раннего утречка, началась служба. Разбудили меня еще до рассвета. Вернее — сам проснулся, когда суету вокруг себя учуял. Народ уже был на ногах, готовил еду, вьючили животных. Я тоже из себя барина корчить не стал, а пошел к Мышу, вроде как за ценными указаниями. Ну Мыш мне и указал... Вот даже не знаю, просто ли захотел подгадить, или у него какие свои мысли на этот счет были, но поставил он меня в команду как раз с теми самыми ребятами, которых я вчера слегонца отпинал. Мужики встретили меня… — да в общем‑то нормально. Обнимацца–целовацца, конечно не полезли, но и предъяв за вчерашнее, кидать не стали, хотя видно было, что досталось им хорошо. Один, которому я по… — ниже пояса влепил, ходил как‑то неуверенно, у другого на челюсти расплылся здоровенный синяк, проступающий даже сквозь бороду, а третий — все время морщился когда правой рукой пользовался, и пару раз хватался за почки. Мне даже слегка неуютно стало, но они делали вид, будто ничего не произошло, и я тоже, тему эту поднимать не стал.
Представились — познакомились. Я по–прежнему оставался Иигрем, потому как они по–человечески, мое имя выговорить почему‑то не могли. А они — обиженный в челюсть, назвался Шооргом Вабииком. С почками — Риишем Оленем, а уязвленный ниже пояса — Лоутом Гаастом.