– В данный момент, – говорил он, – за бунт поплатятся простые люди.
Даже о помиловании пятерых главных зачинщиков он ходатайствует на Высочайшее имя, но настаивает на примерном наказании Щнипки и Аладьина, членов распущенной думы, которые вызвали взрыв и были найдены между досками в порту… Они на коленях молили о пощаде, но когда сюда для их защиты, с разрешения высшего начальства, явились адвокаты, их поведение стало вызывающим и дерзким. Теперь он настаивает на разоружении эскадры. Но моряки сохранили огромное влияние в сферах и всячески противятся этому. Несколько позднее, после Высочайшего завтрака в Петергофе, обходя гостей, Государь подошел к отцу.
– Ну, а теперь у вас в Кронштадте все спокойно?
– Пока на рейде еще стоят неразоруженные суда, Ваше Величество… – ответил отец.
– Ах да, это эскадра Цывинского, – прервал его Государь и сразу же отошел в сторону.
Цывинский был старшим офицером на «Памяти Азова», на котором Николай II, будучи Наследником, совершал кругосветное плавание. Видимо, царь любил его и верил ему. Во время войны в Могилеве он вызвал местного крестьянина Цывинского к себе в Ставку и сердечно отозвался о своем бывшем начальнике.
Но ведь «Память Азова» выкинула красный флаг и вышла в Балтийское море одновременно с тем, как беспорядки вспыхнули именно в тех частях, где служил Государь: в 1-м батальоне Преображенского полка, в 1-й эскадроне лейб-гусар, в 1-й конной батарее.
Крепостной жандарм смотрел на дело иначе.
– Верьте мне, – повторял он при каждом докладе, – Крон штадт – это труп, разлагающийся и гниющий, и когда он лопнет, будет слышно по всей России.
Все, чего удалось добиться моему отцу, это было назначение на усиление гарнизона по очереди одного из полков гвардии при батарее. Когда же все пришло в норму, Великий князь прислал в Кронштадт своего помощника генерала Газенкампфа, а помощником отцу назначили генерала Адлерберга…
К этому рассказу Мария Николаевна[84] прибавила кое-что со своей стороны. В эти дни неминуемая смерть, наравне со всеми прочими защитниками последнего убежища, была бы для нее наименьшим из зол. Комендантский дом находился в углу старого крепостного верка[85], вдоль которого и направлялись атаки.
Позади сада, в полутораста шагах, находился склад 500 пудов пироксилина. Мятежники три раза пытались поджечь его. Отец днем и ночью сидел у подъезда, наблюдая за обороной. В различных концах города горели винные склады, казино, офицерские квартиры. Отец все время докладывал о происходящем. Кронштадт горел три дня, но помощь не приходила. Тогда Мария Николаевна решилась на отчаянную меру: без ведома отца она обратилась к генералу Адлербергу, который немедленно организовал высадку на косе и явился туда со своим полком по собственной инициативе.