В бригаде были офицеры, находившиеся в постоянной связи, но женатых церковным браком без огласки не оказалось.
Всем известен брак молодого конногвардейца Биркупского, связавшегося неразрывными узами с певицей Ряльцевой. Как мне говорили, товарищи поддержали его морально, предоставив дамам самим принимать юную чету или уклоняться от этого. Он с женою бывал у моего брата Николая Тимофеевича, своего товарища по выпуску.
Брак был заключен по самой пламенной любви; впоследствии он отдал свою кровь, чтоб спасти ей жизнь. Кто бы посмел становиться между ними в этом случае?
– Маруся, – сказал я однажды, вернувшись домой, – на всякий случай: если ко мне нагрянет неожиданный визит, будь готова.
– А что мне делать тогда, Заинька?
– А вот что: приготовь себе место в гардеробе и, в случае чего, спасайся туда…
Предчувствие меня не обмануло. После обеда мы оставались одни, прислуга побежала за покупками. Вдруг звонок…
– Маруся, спасайся!
Я подошел к дверям. За ними стоял капитан Свидерский-Пономаревский, мой новый командир.
– Ты не занят?
– Нет, нет, как раз кстати… Милости просим!
– Вот, решился нанести тебе визит.
– И прекрасно. Хочешь взглянуть на мое новоселье?
– Какая прелестная уютная квартира! Это столовая?
– Да. А направо мой кабинет. На кушетке всегда спит мой отец, когда приезжает из Кронштадта. Ему нравится, что там села одна пружина, и он уверяет, что эта ямка доставляет ему величайший комфорт.
– Там спальня… заходи!
– О, как уютно! Это портрет твоего батюшки?
– Да, он был тогда помоложе.
– А эта дама?… Какая красавица!
– Это моя мама. Я не знал ее, она скончалась через пять дней после моего рождения.
– Какое чудное лицо! Ну, я ведь только на минутку, пора домой! Я запер двери.
– Маруся!
Моя фея уже выпорхнула.
– Не догадался?
– Может быть, и догадался. Но ведь я не хотел его компрометировать в качестве сообщника моего преступления. Так спокойней и мне, и ему!
При всем нежелании углубляться в решения социальных вопросов, я не могу удержаться здесь, чтоб не высказать моего личного убеждения. Ранее на офицеров не накладывалось никаких ограничений в отношении брака. Мой отец в 22 года женился на 20-летней девушке, имел от нее пятерых детей, и лишь неожиданная болезнь прервала их счастье десять лет спустя.
– Мои дети, – постоянно говорил он, – не получат от меня наследства. Я оставляю им только безукоризненное имя и безу пречную кровь.
И это была правда: все врачи, лечившие его потомство, подтверждали это. Но на его детей уже было наложено тяжелое ограничение: в наше время офицеру разрешалось жениться только в 23 года, и то при условии внесения реверса в 5000 руб., как гарантии, что супруги могут жить прилично; в наше время офицеру в 28 лет уже можно было жениться без реверса, но, тогда как прежде для брака требовалась лишь санкция командира, теперь уже требовалось разрешение общества офицеров (суда чести).