«Лестница…»
Я перевалился через край люка и полетел вниз, считая израненным телом стальные ступеньки, ведущие к той, другой лестнице, белой, словно саван мертвеца… или пеленки новорожденного, наконец закричавшего после долгой, тревожной паузы…
Но я не чувствовал боли от ударов о металл. Странные картины проносились в моем сознании, уже не принадлежавшем этому миру…
Струи ливня стучат в окна домов, гроза бьется в стекла, снова и снова пытаясь пробиться в человеческие жилища и залить их мощными потоками небесной воды. Белая комната, белая кровать и бледная женщина на ней…
– Дождь, – слабо шепчет она, протягивая руки то ли ко мне, то ли к окну, содрогающемуся от ударов тяжелых капель…
– Что, милая? – склоняется над ней пожилая медсестра. – Всё хорошо, сынок у тебя родился. А сейчас отдыхать, отдыхать, милая… Много кровушки потеряла, тебе спать надо, сил набираться…
– Дождь, – продолжала шептать умирающая. – Кто родился в дождь, у того в жизни будет много слез и много горя…
Ее руки упали на белое одеяло. Теперь я откуда-то точно знал, что эта женщина хотела напоследок дотронуться до меня, но не успела…
Картина смазалась, словно кто-то провел по ней широкой белой кистью. И сквозь эту снежно-полупрозрачную пелену проступила другая.
Белый дым стелется над травой, цепляется за лианы, путается в кронах высоких пальм. Я бегу по джунглям, одновременно стреляя из штурмовой винтовки «FAMAS F1», больше похожей на какой-то строительный инструмент, чем на оружие. Но, несмотря на необычный внешний вид винтовки, в руках она лежит довольно удобно. Я жму на спуск, и три чернокожие фигуры, выскочившие из-за деревьев с «калашниковыми» в руках, падают как подкошенные, прямо в белоснежный дым. Одна из них еще шевелится, пытаясь направить на меня автомат. Я перепрыгиваю через нее, прямо на середине прыжка отработав в голову врага контрольный выстрел, – и ныряю в белоснежную взвесь, окутавшую джунгли, так как на меня не действуют ядохимикаты, выгнавшие из зарослей засаду. На меня много чего не действует, к несказанному удивлению инструкторов Французского Легиона, никогда ранее не видевших ничего подобного…
Белое окутывает меня, становится плотнее, тверже, давит на лицо, ядреный запах свежей краски щекочет ноздри…
Я не выдержал и чихнул.
– Зашибись, – раздался надо мной знакомый голос. – Разлегся, понимаешь. на лестнице и чихает себе в удовольствие. А там, между прочим, двое наших парней раненые лежат на открытом месте, того и гляди на чью-нибудь пулю нарвутся или столбняк подхватят. Впрочем, если честно, может, и пусть лежат. Обоим недолго осталось. Из Мастера, считай, вся кровь вытекла, а Далю без глаз из Зоны не выбраться даже с посторонней помощью.