Арабская поэзия средних веков (Имруулькайс, Маджнун) - страница 34

На первую страницу
Покрыта пылью голова, одежда вся в лохмотьях,
Он не расчесывал волос, пожалуй, целый год.
Он целый год готов таскать железную кольчугу,
Он ищет гибели в бою, его удел — поход.
Так редко он снимал доспех, что ржавчина на коже,
Следы ее не смыть водой, ничто их не берет.
Смеется Абла надо мной: «Гляди, какой красавец!» —
Старается холодной быть, но взглядом сердце жжет.
Ну почему же, почему она глаза отводит?
Я славу смелостью стяжал и щедростью почет.
О девушка, не уходи! Взгляни хоть на прощанье!
Ну погляди же на меня, ведь я же не урод!
Немало дев — нежней, чем ты, искуснее в жеманстве,
Таких, что ослепят красой, и губы их, как мед,
Но я стремлюсь к тебе одной, любви твоей достоин,
Скакун желанья моего узду тугую рвет.

«Отравленной стрелы проник мне в сердце яд…»

Отравленной стрелы проник мне в сердце яд,
Едва красавица в меня метнула взгляд.
На празднестве она своих подруг затмила,
Сияющих красой, как звезд лучистый ряд.
От мира боль таю, но на лице страданье:
Мне невозможно скрыть горящий в сердце ад.
Красавица прошла, покачивая станом,—
Так ветвь качается, лишь ветры налетят.
Красавица прошла, скосила глаз пугливый —
Так робкая газель порой глядит назад.
Красавица прошла, так всходит в темном небе
Луна, украшенная бусами Плеяд.
Улыбкой расцвела — и жемчуга сверкнули
В устах, которые мгновенно исцелят.
О Абла, я люблю, я все еще надеюсь,
Хоть нет конца тоске, хоть жизни я не рад.
О, если бы судьба дала мне каплю счастья,
Беда казалась бы мне легче во сто крат.

«Я черен, как мускус, черно мое тело…»

Я черен, как мускус, черно мое тело,
Мою б черноту кислотой не свели,
Но дух мой от всякого черного дела
Далек, словно выси небес от земли.

«Ветерок из Хиджаза, слетая с высот…»

Ветерок из Хиджаза, слетая с высот,
В тишине предрассветной прохладу несет.
Не желаю сокровищ, ведь эта прохлада
Мне дороже, чем золото, жемчуг и скот.
Что мне царство Хосроев>{48} без взора любимой?
Если нет ее рядом, все царства не в счет!
Летний ливень омыл ту далекую землю,
Ту равнину, где племя любимой живет.
Там в шатрах столько лун, белоликих и смуглых,
Мраком черных кудрей затенен их восход.
Львам подобные воины дев охраняют,
Сталь клинков обнаженных — надежный оплот.
Черноокая сердце мое полонила,
Бьется сердце — не в силах уйти из тенет.
Стоит ей улыбнуться — и жемчуг сверкает,
Украшая, как чашу, девический рот.
Эти очи, как очи газели, чаруют,
Лев свирепый пред ними смиренно пройдет.
Так стройна моя милая и крутобедра,
Рядом с нею сиять и луна не рискнет.
Абла, Абла! Огонь мое сердце сжигает,
Искр мельканье — как стрел раскаленных полет.
Следующая страница