Мик все еще бежал за "фольксвагеном" и во все горло кричал ему вслед. Похититель не обращал внимания, полностью сосредоточившись на маневрировании по скользкой дороге. Мик быстро отставал. Автомобиль набирал скорость. Взбешенный, но сбившийся с дыхания, Мик остановился посреди дороги и уперся ладонями в колени. У него не было сил даже для того, чтобы дать волю своей ярости.
— Ублюдок, — выругался Джуд.
Мик поднял голову. Автомобиль уже скрылся из виду.
— Сволочь. Не умеет даже рулить как следует.
— Мы… поймать… мы должны поймать его, — тяжело дыша, выдавил из себя Мик.
— Как?
— Догнать… Бегом… Пешком…
— У нас нет даже карты… Она осталась в машине.
— Иисус… Христос… Всемогущий.
Они медленно побрели вниз по колее, прочь от этого поля.
Через несколько метров течение стало мелеть. До основной дороги дотягивалось только несколько тоненьких ручейков. Следуя за красными отпечатками протекторов, Мик и Джуд вышли на распутье.
Шоссе на Србовак было пустым в обоих направлениях. Отпечатки шин поворачивали налево.
— Он направился в горы, — сказал Джуд, тупо уставившийся в сине-зеленый пейзаж с издевательски искусно вплетенной в него лентой дороги. — Он сошел с ума!
— Будем возвращаться прежним путем?
— Нам придется идти до утра.
— Подсядем к кому-нибудь.
Джуд покачал головой: его лицо выражало усталость и потерянность.
— Мик, ты еще не понял? Они все знали о происходящем. Все люди с ферм — они убрались к чертям подальше, как только сюда пришли эти сумасшедшие. Готов держать пари на что угодно, на дороге не будет ни одной машины. Разве что встретится парочка таких же безмозглых туристов, как мы с тобой, но ни один турист не затормозит рядом с нами. Посмотри на себя.
Он был прав. Они выглядели, как два мясника — по пояс залитые кровью. Их лица были перепачканы подтеками пота, глаза — безумно вытаращены.
— Нам придется пойти за ним, — сказал Джуд.
Он махнул рукой в сторону гор. Солнце уже скрылось за ними, и склоны быстро темнели.
Мик вздрогнул. Так или иначе, им предстояло провести ночь на дороге. И ему было все равно, куда идти, если это увеличивало расстояние между ним и смертью у него за спиной.
Пополак был недвижим. Паника сменилась тупым, равнодушным приятием мира таким, каким он предстал сегодня. Тысячи людей, накрепко привязанных друг к другу и выстроенных в один живой организм, позволили согласию безумия восторжествовать над спокойным голосом разума. Они сплотились в один мозг, одну мысль, одно желание; в течение нескольких секунд стали бездушной тканью ожившего гиганта, образ которого так удачно воссоздали. Все их хрупкие личные чувства были сокрушены могучим потоком общей воли — не страстями, правящими толпой, а телепатической волной, превратившей тысячи голосов в одно слитное повеление.