Сын палача (Сухачевский) - страница 3

Ни для вражин не скупился, ни для своих. И уже вновь словно бы поглаживал заветные майорские ромбики на своих петлицах мечтательный капитан Огурцов, но тут вдруг снова наткнулся взглядом на эту докладную, и опять совсем смутно сделалось на душе.

Ведь что оказалось? А то оказалось, что какой-то говнюк, имеющий отношение к этому странному Суду, теперь гуляет себе на волюшке! Пусть и персона не велика – но ведь нечисто, ах как нечисто вышло! И народного комиссара, хочешь не хочешь, а уведомить придется…

Любочка, машинистка, вошла, как она еще при майоре Чужаке привыкла, без стука:

– Так чё, Борис Витальич, я, как договаривались, чуток пораньше с работы уйду, а то на электричку опоздаю? Пятница у нас нынче, на дачу надо.

И тут капитан Огурцов взорвался, можно сказать, на пустом месте:

– Какой я тебе Борис Витальич! – сорвался он на постыдный петушачий визг. – Обращаться ко мне – товарищ капитан государственной безопасности!.. Распоясались, понимаешь! Я из вас эту чужаковскую вольницу!..

Вытянулась по струнке, вспомнив, что по званию она старший сержант, захлопала глазами:

– Виновата! Слушаюсь, товарищ капитан государственной безопасности!

Сразу капитану стало неловко за этот свой срыв, и он сказал уже намного мягче:

– Ладно, езжай на свою дачу. Только прежде свяжи меня с товарищем народным комиссаром.

Отчеканив: «Есть!» – Любочка строевым вышагала из кабинета.

Когда Огурцов снова снимал трубку, тяжелой она казалась, как горюч-камень.

* * *

О побеге Викентия-младшего народный комиссар Лаврентий Павлович Берия, однако, уже был осведомлен. Повышать голос на капитана Огурцова он не стал – не его был стиль, – а лишь зловеще-тихо проговорил в трубку:

– Поймать чего бы то ни стоило. Головой у меня отвечаешь. – И, не дожидаясь ответного «есть!», дал отбой.

А знал он об этом побеге из отчета, куда более подробного, чем та докладная, полученная капитаном Огурцовым. В частности, в этом отчете говорилось, что этот сучонок-палачонок не просто удрал, а перед тем голыми руками задушил волкодава, получил пулю в спину, раненый, обезоружил одного сержанта внутренней охраны (уже, к одобрению наркома, расстрелянного за разгильдяйство), выбил зубы другому (сейчас находящемуся под следствием) и лишь после этого был таков.

Да, выучка, однако, у паренька! Не то что у этих засранцев-сержантов.

Но Лаврентия Павловича задел не столько факт, что сержанты охраны там такие поносники, сколько то, что и с волкодавом этот волчонок вмиг расправился. «Небось нач. лагеря не только у охранников и у зэков, но и у собак жратву приворовывает, вот они у него и эдакие с недокорма», – заключил для себя народный комиссар.