. Во втором ряду, но через головы первого посматривают очень внимательно. Пасут стадо.
Может быть, даже жаль, что с поединком – никак. Позолоченный становится серьезной проблемой, которую надо решать, так отчего бы не этим способом? Парень ведь не только гнусный задира, но и самоуверенный глупец, он охотно схватится за шанс поквитаться с оскорбителем в сабельной рубке… и его ожидает большой сюрприз. Наверное.
Джанбал украдкой зябко передернула плечами, осознав, что на самом-то деле она ни разу еще не орудовала саблей в настоящем бою. И поди знай, чего будут стоить в таком поединке все ее тренировки и умения.
И тут она осознала еще кое-что. Мехмед, замерев, смотрел на нее оторопелым взглядом. А потом вдруг широко, с искренней радостью улыбнулся. Так, как улыбается заимодавец, в компании дюжих друзей встретивший на истанбульском рынке своего должника, только что известившего об отказе возвращать ссуду по причине своего полного разорения и отъезда в Багдад, а теперь стоящего перед ювелирным прилавком с толстым кошельком в руках.
– Ну, раз уж ты сам предложил такое, внук Барбароссы… – произнес он с несвойственной ранее вежливостью, даже церемонно. – Оно и правда: в самый раз нам сменить штаны на кожаные! А кувшин с оливковым маслом для такого дела всегда найдется. Я не могу отказать в твоей просьбе, я согласен, я почту за честь, друг мой Бек!
И коротко глянул в сторону Верблюда с Носорогом. Бал тоже покосилась на них, изо всех сил стараясь не выпустить сквозь этот взгляд разом затопившую ее панику.
Зрители, увлеченно следившие за тем, как развивается ссора, хором взвыли от восторга, но решать не им. Даже не Джанбал с Мехмедом решать.
Высокорослые башни во втором ряду переглянулись друг с другом. Какое-то время решение, как оступившийся канатоходец, висело на тех нитях, которыми были соединены зрачки Гергедана и Дэвэ.
А потом оба старши́х молча кивнули.
* * *
…Иные говорят – «кыркпынар», то есть «сорок родников». Есть такая очень красивая легенда о двух равно достойных пахлаванах, которые, поспорив, кто сильнее, но, не желая проливать кровь друг друга, сошлись в безоружной борьбе. И боролись под окнами султанского дворца… да нет, это ведь про времена Первого Османа рассказывают, а тогда султаны во дворцах не жили… в общем, боролись они перед шатром султана день, и ночь, и еще полдня, а потом от утомления у обоих разом лопнуло сердце. Их с честью похоронили прямо на том месте, где оба приняли смерть, а поутру оказалось, что из могил бьют сорок родниковых струй.
Давно это было. А может, и не было вовсе. Потому другие говорят просто «гюрэш», борьба. А еще точнее – ялы гюрэш, ибо борьба это масляная. Во времена неверных греки, облившись оливковым маслом, боролись в чем их неверные матери родили; но для правоверных это позор, потому борются в